– - Капут, капут! -- хором и, казалось, с радостью забормотали немцы,

услышав самое популярное у них сейчас слово.

– - Благодарим за полезные сведения!
– - и, сплюнув, Ванин отошел от

пленных.

Гунько неплохо говорил по-немецки.

– - Много русских побил?
– - обратился он к "Сенькиному" немцу.

Тот вздрогнул, губы его мелко затряслись. Глаза забегали.

– - Я не убивал русских... Я -- санитар. У меня даже винтовки не было...

А вот Эрих убивал, много убивал, -- заторопился немец, показывая на

побледневшего солдата.
– - И Ганс убивал... Они -- автоматчики.

Гунько задумчиво и даже с какой-то глубокой грустью смотрел на немецких

солдат. Его отвлек прибежавший на батарею посыльный от командира дивизиона.

– - Сведения, что ли, требуют?
– - устало спросил Гунько.

– - Так точно, товарищ старший лейтенант. О боевом и численном...

– - По всей форме?

– - Так точ... -- перехватив иронический взгляд, офицера, посыльный

замялся.
– - В общем, сводку о потерях майор требует... Начальник-то штаба

убитый... Снаряд в блиндаж угодил...

Гунько не удивился печальной новости: многих не стало в этот день.

– - Ну что ж... Вот гляди...
– - он обвел глазами место, где еще утром

стояла целой и невредимой его батарея.
– - Орудий ни одного, из людей двое

здоровых, десять раненых. Вот еще один пехотинец к нам присоединился.

Остальные убитые. Так и доложи. А писать мне не на чем. Да и писаря вместе с

бумагами завалило.
– - Гунько показал на глубокую воронку, из которой торчмя

стояло несколько расщепленных осколками бревен.

– - Есть доложить -- вся батарея погибши!..

– - Как, как ты сказал?!
– - Гунько потемнел.

– - Погибла, говорю, товарищ старший лейтенант, батарея-то ваша. Орудий

ни одного...

– - Это кто ж тебе сказал, что она погибла? -- остановил Гунько

посыльного. -- Нет, солдат, ты так не докладывай майору... Кто дал тебе

право говорить так о моей батарее?.. Она жива и будет еще долго жить и

колотить фашистов до полного их издыхания!.. Ведь немцев-то мы остановили!

Как стемнеет, пусть повозки за ранеными приедут. Не забудь сказать об этом

майору. А санитаров -- сейчас же сюда!.. Ну ладно, беги!..

Пригнувшись, посыльный быстро побежал по траншее, придерживая сбоку

противогазную сумку, которую, видать, давно уже приспособил для хранения НЗ.

Забаровцы помогли Гунько похоронить в разрушенном блиндаже убитых.

Командир батареи кого-то искал еще.

– - Вы что?
– - спросил Забаров.

– - Парторга никак не найду.

Пошли искать вместе. Искали долго. Наконец нашли.

Он лежал с оторванной ногой под обломками перевернутой взрывом пушки,

зажав в левой руке таблицу стрельбы, -- парторг был командиром второго

орудия.

– - Вчера рекомендацию мне в партию писал, -- сказал ефрейтор Печкин, и

все еще раз посмотрели на парторга. Потом Печкин и маленький, прижившийся в

батарее пехотинец разобрали обломки и осторожно вытащили парторга.

– - И салют-то нечем отдать. Ни одной пушки не осталось, -- огорченно

вымолвил Печкин.

– - Ничего, -- тихо сказал Гунько.
– - Москва всем отдаст салют. Никого

не забудет.

– - Никого, товарищ старший лейтенант!
– - воскликнул Аким и покраснел.

В эту минуту земля гулко вздрогнула, качнулась под ногами. Это била по

немецкой переправе пушка из соседней батареи.

– - Товарищи! -- обратился Гунько к разведчикам, когда все было

закончено.
– - Вон рядом с тем подбитым немецким танком... Видите -- носом

ткнулся в какую-то яму?.. Там упал наш пехотинец. Это он поджег танк. Надо

бы посмотреть. Может быть, он тяжело ранен, а не убит...

– - Ну-ка, Ванин, ты моложе всех, -- приказал Забаров.
– - Сбегай-ка.

– - Разрешите и мне пойти вместе с ним, -- попросил Аким.

– - Иди.

Сенька посмотрел на Акима, но ничего не сказал.

До танка было метров двести. Ванин добежал до него первый. Еще издали

он заметил бойца. Теперь нагнулся над ним и закричал:

– - Аким, это Фетисов!..

Фетисов шевельнулся и простонал.

– - Товарищ сержант!.. Это мы, разведчики!
– - тормошил раненого Ванин.