— Эй, ты что, спятил… Господи, да это же парень, который был с нами!

— Какая разница — он взломал дверь!

Они приближались, и я уже прицелился…

Удар пришелся мне в затылок, и я упал, вопя от боли во всем обожженном теле. Почему боль не утихает? Смутно я понимал, что до сих пор нахожусь в сознании, но прогнал эту мысль, измученный болью. Боль была слишком сильна. Почему она до сих пор не убила меня? До меня доносились слова, смысл которых я едва понимал.

— Он спалил охранника! Отобрал у него лазер и гранаты и вырвался оттуда!

— Тогда чего же мы ждем?

— Возьми ключи, пиротехник!

— Смотри, здесь кругом мертвые охранники! Давай сматываться, пока не поздно!

— Это же Ларсон! Господи, что они с ним сделали?

Мне было все равно. Боль лишила меня последних сил, и при этом не стихала, не покидала меня. Я дергался, извивался, напрягая все мускулы. Я не мог потерять сознание, но мог заснуть. И видеть сны.

Во сне меня преследовал огонь.

Я проснулся среди ночи, окруженный приятной прохладой. Ноги, руки, все мое тело казалось сплошной раной, но оно было целым и холодным.

Чьи-то руки подняли меня и понесли, вскоре передав другим рукам. За моей спиной слышалась стрельба. Меня бережно положили на необыкновенно приятную холодную поверхность металлической скамьи грузовика.

— Я сказал, положи его на место! Не смей трогать!

— Эй, полегче.

— У него снова начнутся судороги.

Меня обступили голоса, силуэты людей — слишком смутные и неопределенные. Вторым ощущением была боль от ссадин и синяков и усталость. Мускулы превратились в тугие, саднящие узлы.

— Смотри, у него шевелятся веки. Кажется, он просыпается.

— Отлично. Может, наконец-то его удастся расспросить, — отозвался кто-то с режущим слух акцентом.

Разговор шел обо мне. К губам прижался край стакана с водой, и я машинально глотнул. Первый глоток пробудил жажду, и я торопливо допил весь стакан.

— Пока хватит, — заявил тот, что говорил с акцентом. Рука в белом отняла у меня стакан. — Ты можешь говорить?

— Да.

— Вот и хорошо. Но не напрягайся.

— Что со мной?

Поверх руки из воздуха материализовалось лицо, коричневые и зеленые пятна мундиров, странные фигуры. Переминаясь с ноги на ногу, они обступили первое из лиц и смотрели на меня. На лице, нависшем надо мной, появилась улыбка.

— Этот вопрос я хотел задать тебе. Похоже, наши приятели-гардианы хотели выпотрошить тебе мозги?

— Да, так оно и было. Они заставили меня видеть пламя, заставили считать, что я пылаю — так, что я до крови искусал губы, лишь бы не умолять их потушить этот пожар, избавить меня от дыма и вони…

Точный и хлесткий удар пришелся мне по щеке.

— Прекрати! Не вспоминай об этом! Это действие имплантата. Он уже рассосался, но память о нем еще осталась. Ты не сможешь выжить, помня о том, что случилось.

Игла впилась мне в руку.

— Это транквилизатор. Он поможет тебе расслабиться.

Я прерывисто и глубоко вдохнул, кивнул и вновь погрузился в приятную прохладу.

— Если ты хочешь расквитаться с ними, прежде отдохни. — Стакан с водой вновь прижался к моим губам, и я попытался поднять руку, чтобы взять его. Но рука не поднялась, прижатая к ложу ремнем. — Расслабься, отдохни. Ты заслужил этот отдых. Потом я объясню тебе, как забыть о случившемся.

После долгого сна я проснулся со зверским аппетитом. На Новой Финляндии был уже полдень, судя по яркому свету, льющемуся в комнату сквозь широкое окно. В комнате преобладали белые, солнечно-золотистые или нежно-зеленые тона, успокаивающие и неяркие. Я лежал в постели и размышлял.

Мысли мои вертелись вокруг двух предметов: думать о первом из них было приятно, а о втором — мучительно. Ответственность за судьбу пяти тысяч солдат тяжелым грузом лежала у меня на плечах. Теперь солдаты были уже на месте и могли действовать самостоятельно, а мне предстояло отойти на второй план войны и избавиться от беспокойства.

И тем не менее во всем происходящем было что-то не так. Содеянное мной представляло собой палку о двух острых концах, то и дело всплывающих передо мной.

Вчера я убил самое меньшее десять человек. Где-то осталось десять семей, ждущих сообщения, письма, гостя в мундире, который скажет им, что их сын или брат погиб от руки чужака.

Я наконец-то понял, чем плохо быть военным.

Вместе со скрипом двери в комнату вплыли запахи горячего кофе, оладий, сосисок. Появился врач, который осматривал меня прежде.