Я внимательно посмотрела ему в глаза:

– Это ты о чем? У бабушки что-то не в порядке со здоровьем?

– Варя, ей почти девяносто. Не думаешь же ты, что она совершает утренние пробежки, правда? У нее проблемы с сердцем, она не признается, но я-то вижу. Ей стало трудно долго сидеть за роялем, я настоял на том, чтобы она сократила количество уроков у Макара. Но ты ведь ее знаешь. Через два месяца конкурс в Ницце, Тамара Борисовна настаивает, чтобы я вез Макара туда, и мне никак не удается убедить ее в том, что и без ее участия Макар будет подготовлен должным образом. Но поскольку она его первый педагог…

Я пожала плечами:

– Светик, ты ведь тоже ее знаешь. Спорить бесполезно. Может быть, ей так легче, она чувствует свою нужность, и это не дает ей слечь в постель. Ты не упорствуй.

– Да я особенно и не упорствую. Она бывает в консерватории всего два дня в неделю, остальное время проводит дома, ей, разумеется, тоскливо, а Макар все-таки вносит в ее жизнь оживление. Ничего, что я о нем говорю? – вдруг спохватился Светик, и я махнула рукой.

– Перестань. Я нормально отношусь к существованию Макара в твоей жизни, привыкла уже.

– Но все равно не можешь удержаться от колкости, да? – чуть грустно улыбнулся он.

– Светик, не начинай. Мы встретились спустя столько времени не для того, чтобы ворошить прошлое и вспоминать, кто кому какие гадости сделал.

– Ну что ты… конечно, мы не будем говорить об этом. Просто я подумал, что зря упомянул о Макаре.

– Он твой сын – о чем и о ком тебе еще говорить? Нормально.

Официант принес закуски, снова наполнил наши бокалы. Светик поднял свой и чуть коснулся им края моего бокала.

– Давай выпьем за встречу, Варенька. Честное слово, я очень обрадовался, когда увидел тебя в зале. Это было так неожиданно, но так приятно. Спасибо тебе за то, что пришла.

– И отдельное спасибо за то, что после ужина уйду, правда? – неловко пошутила я, отпивая вино.

– Грубовато, Варя.

– Да, извини, действительно неудачная шутка.

– Ты очень изменилась, Варя. Я понимаю, у тебя тяжелый период в жизни, но ведь это не означает, что нужно обороняться от всех. Я тебе не враг, – негромко сказал Светик, дотягиваясь до моей руки, лежавшей на столе. – Даже развод не заставил меня относиться к тебе иначе, чем прежде, ведь, в конце концов, основная вина лежит на мне…

Я убрала руку:

– Не надо этого, Светик. Прекрати этот сеанс прекраснодушия и покаянно склоненной головы, выглядит смешно и глупо. Ты ведь не считаешь себя виновным – да и нет виновных в том, что мы перестали совпадать во взглядах. Мы разошлись мирно – и хватит. Сегодня вот встретились, вина попили – и разойдемся опять на неизвестный срок. Всех все устраивает, ведь так?

Он со вздохом кивнул головой:

– Наверное, ты права. Видимо, это Париж на меня так действует – романтика, вечер, вино. Ты ведь знаешь, что я всегда чувствую атмосферу вокруг и она определяет мое поведение и эмоции.

Я сдержанно хмыкнула. Светик вообще довольно чувствителен во всем, что касается тонких материй, я совершенно другая, и даже странно, что мы прожили вместе столько лет. Наш развод был неизбежен, что уж скрывать.

– Ты не хочешь пройтись немного? – предложил он. – Я бы потом проводил тебя.

– Можно и пройтись, почему нет. Погода вроде позволяет.

Светик оплатил счет, снова накинул мне на плечи плащ, и мы вышли на улицу.

Каждый город имеет свой запах – во всяком случае, у меня это именно так. Прага пахнет горячими трдельниками и пивом, Москва – душным металлическим воздухом из метро, Санкт-Петербург – Невой и ветром, Барселона – раскаленным песком и рыбой. Париж пах фиалками, хотя сейчас их еще и в помине не было. Я, казалось, кожей ощущала этот аромат, и он успокаивал и расслаблял меня. Мы медленно брели по Елисейских Полям и молчали. Бывают моменты, когда ни о чем не хочется говорить, да и не нужно – хорошо просто идти рядом, не произнося ни слова. Все-таки внутри мы остались родными людьми, даже после всего, что между нами произошло, и я подумала, что это очень важно – иметь родного человека, которому можно ничего не объяснять.

– Знаешь, а ведь я решила вернуться, – вдруг сказала я, не понимая даже, зачем говорю это.

– В Москву? – казалось, не удивился Светик. – Я думаю, что это правильно.

– Почему?

– Потому что ты не можешь жить где-то еще. Москва – это тот город, который полностью соответствует тебе. Ты такая же амбициозная и вечно спешащая куда-то, это твой ритм жизни, твой стиль, твой воздух. Я очень удивился, узнав, что ты вдруг решила ее оставить.

– Наверное, ты прав. За это время я тоже пришла к подобной мысли. Дело даже не в языке, а в том, что во Франции я никто. Просто женщина, живущая каждый день, как предыдущий и как следующий. А я, как выяснилось, для этого не создана. Мне скучно, я не знаю, чем занять себя. Сколько книг можно прочесть, сколько фильмов посмотреть, сколько выставок посетить? Все имеет свой предел. И мой настал.

– Тогда возвращайся, в чем дело? Не думаю, что в деньгах.

– Не в них, это ты точно подметил. Но никакие деньги не в состоянии стереть память. Но парадокс в том, что я и здесь ни на секунду не забыла того, что со мной случилось. Так какая разница – где? В Москве я хотя бы смогу работать.

Светик легко приобнял меня за плечи:

– Так возвращайся. Можешь рассчитывать на мою помощь.

– Ты всегда был чертовски любезен, Светик.

– Вот уж не думал, что ты это замечаешь.