Д. А. Хардин.

С. кислота — врачебное применение. Белый, объемистый порошок или мельчайшие, блестящие, игольчатые кристаллы, без запаха, сладковато-кислого, раздражающего вкуса, растворяется в 500 чч. холодной и в 15 чч. горячей воды, в 2,5 ч. спирта, 2 ч. эфира, 80 ч. хлороформа, 60 ч. глицерина, 70 ч. жирного масла; плавится при 157°. С. кислота одно время добывалась из коры некоторых видов ивы (Salix — откуда в название этой кислоты).

Салицилокислый натрий — белый кристаллический порошок, растворяется в 0,9 част. воды, в 6 ч. алкоголя, содержит 14,38% натрия и 85,62% частей С. кислоты. С. кислота и ее натриевая соль нашли широкое применение во врачебной практике, начиная с конца 70-х годов, когда обращено было внимание на весьма успешное лечение этими препаратами острого суставного ревматизма. Благоприятные результаты при таком заболевании, против которого но было до того времени сколько-нибудь надежных средств, послужили толчком к введению в терапию целой серии новых препаратов, нашедших широкое практическое применение и немало способствовавших разъяснению некоторых весьма важных вопросов патологии, терапии и фармакологии. Так как острый суставной ревматизм вызывается болезнетворным микроорганизмом (хотя точно до сих пор не определенным) и характеризуется главным образом повышением температуры тела и ощущением боли в суставах, то С. кислота, устраняя такое заболевание, должна, следовательно, действовать на самую причину болезни, или же, кроме того, на явления, сопутствующие заболеванию, а именно парализовать болевую чувствительность и понизить повышенную температуру. В виду этого фармакологическое исследование имеет целью изучение антисептических, жаропонижающих и болеутоляющих свойств С. кислоты и вместе с тем ознакомление с другими сторонами действия этих препаратов.

Противобродильные и противогнилостные свойства. Минимальные количества С. кислоты останавливают брожение виноградного сахара, парализуя деятельность дрожжевого грибка. Раствор 1:1000 задерживает развитие плесени; раствор 1:3000 задерживает рост сибиреязвенных палочек; 1 часть С. кислоты на 1500 воды вызывает полную остановку в развили бацилл сибирской язвы. В 0,4% растворе предотвращается гнилостное разложение мяса. Не смотря, однако, на столь значительный антисептические свойства, С. кислота, как обеззараживающее вещество, имеет в медицине сравнительно малое применение, отчасти вследствие трудной растворимости, главным же образом, вследствие того, что она легко вступает в соединение с фосфорнокислыми и углекислыми солями, значительно теряя при этом свои дезинфицирующие свойства.

Влияние на температуру, С. кислота и ее натронная соль в терапевтических дозах не вызывает у здоровых людей понижения t° тела, у лиходящих же, в зависимости от формы заболевания — значительно понижает повышенную температуру. Понижете особенно резко выступает при остром суставном ревматизме. Падение температуры под влиянием этих средств зависит от увеличенной теплоотдачи, благодаря расширению сосудов и обильному потоотделению, но возможно, что такое действие отчасти обусловливается также уменьшением окислительных процессов в теле. Значительное понижение t° при остром суставном ревматизме не может быть объяснено исключительно процессами образования и потери тепла, так как такого понижения не наблюдается в других лихорадочных формах. Очевидно, что при острим ревматизме С. кислота устраняет самую причину, вызвавшую чрезмерное нагревание тел. Опыты на животных показывают, что С. кислота и ее натронная соль в умеренных дозах оказывают весьма слабое влияние на центральную нервную систему, равно также на периферические окончания чувствительных нервных волокон. Явления угнетения нервной системы наблюдаются только после применения токсических доз. Наблюдения над здоровыми людьми подтверждают экспериментальные исследования над животными. Но при остром суставном ревматизме С. кислота весьма резко уменьшает болезненность в суставах настолько, что больной, вынужденный соблюдать самый строгий покой из-за боязни сильной болезненности, после приема, С. кислоты может, без посторонней помощи, принять то или другое положение в постели. Применение С. кислоты послужило толчком ко введению во врачебную практику весьма важных жаропонижающих и болеутоляющих средств, благодаря которым современная терапия может во многих случаях обойтись без назначения различных отвлекающих средств, каковы банки, пиявки, горчичники, мушки, нарывные мази и др. С. кислота при внутреннем употреблении вызывает довольно сильное раздражение слизистых оболочек пищеварительного канала, поэтому ее обыкновенно заменяют более растворимой и менее раздражающей натронной солью. Ее назначают но 0,25-0,50-1,0 несколько раз в день в порошках или в растворе при суставном ревматизме, при серозном плеврите, против инфлюэнцы и гриппа, иногда при подагре и желчной колике. С. кислота применяется почти исключительно снаружи, в смеси с какимнибудь жиром или вазелином (1 ч. на 10 ч. жира), в виде мазей, напр. при мокнущей экземе; в смеси с 90% крахмала и 5% талька, как присыпка против потливости ног; для пропитывания перевязочных материалов (3-10% вата, марли или юта); в растворах (1:1000) для промываний ран, гнойных полостей. С. кислота и С. натрий, всасываясь со слизистых оболочек и поверхностей ран, нередко вызывали тяжелые побочные явления, всего чаще со стороны почек, через которые выводится большая часть введенных в организм С. препаратов. Поэтому при воспалительных явлениях в почках средства эти назначаются только в крайних случаях. При слабой деятельности сердца также необходимо быть осторожным, в особенности с назначением больших доз. Воспалительные явления среднего уха могут служить противопоказанием к назначению С. препаратов, так как последние, вызывая расширение сосудов, могут обусловить появление кровоизлияния в барабанной полости.

Д. Каменский.

Саллюстий (вернее Саллустий, Gains Sallustius Crispus) — знаменитый римский историк, род. в 86 г. до P. Хр. в сабинском городе Амитерне; происходил из плебейской фамилии; провел в Риме свою очень разгульную молодость. В 59 г. С. получил звание квестора, а в 52 г. был народим трибуном и в этой должности выступил энергическим противником партии сената и злейшим врагом Милона (убийцы Клодия) и защитника его Цицерона. В 50 г. С. был изгнан цензором из сената за свою беспорядочную жизнь, вероятно — по проискам аристократической партии. В следующем году, при начале междоусобной войны, С. присоединился к Цезарю, получил место квестора и вновь сенаторское звание. Посланный в военную экспедицию в Иллирию, он потерпел поражение от помпеянцев; также неудачна была его миссия к взбунтовавшимся кампанским легионам. В 47 г. С. в качестве претора командовал флотом у берегов Африки и перехватывал у врагов Цезаря хлебные запасы, по окончании гражданской войны в 46 г. С. был назначен проконсулом в Нумидию, где составил себе всякими злоупотреблениями большое состояние; по возвращении в Рим был предан суду и избежал осуждения лишь благодаря заступничеству Цезаря. О богатстве С. свидетельствовал устроенный им в Риме роскошный парк (Horti Sallustiani) между Пинчио и Квириналом, бывший впоследствии любимым местопребыванием императоров Нерона, Веспасиана и Аврелиана. После убийства Цезаря С. удалился в частную жизнь в посвятил себя исключительно литературной деятельности. Умер в 85 г. до Р. Хр. От него дошла до нас в целости два небольших историч. сочинения: «О заговоре Катилины» («Calilina», «De coniuralione Catilinae», «Bellum Calillnarlum») и «О югуртинской войнй» («Jugurtlia», «Bellum Jugurthinum»); от главнейшего же исторического труда С.: «Historiarum libri quinque», обнимавших описание 12 лет современных автору событий, от 78 до 66 г. до Р. Хр., осталось лишь несколько отрывков. Исторические сочинения С. носят совершенно иной характер, чем сочинения его современника Цезаря. С. стремится главным образом не к передаче фактов и событий в возможно полном и точном виде, а к изложению нравственного смысла событий и к поучению современников и потомства на основании уроков истории: он хочет, чтобы его рассказ произвел известное впечатление на читателя, и, сообразно с этой задачей, обращает особенное внимание на изображение характеров действующих лиц, побуждений, по которым они действуют, и нравственного состояния общества. Этот способ исторического повествования введен в римскую литературу впервые С.; затем он встречается у Ливия и особенно у Тацита. Вводя в историю психологический анализ и элемент поучения, С. указывает также на причины, которые произвели события, и на последствия, которые от них произошли; моралистическая точка зрения на предмет стоит у него в теснейшей связи с прагматическим методом повествования. Идею исторического прагматизма С. почерпнул из сочинений Фукидида, а моралистическая точка зрения, которою проникнуты все его сочинения, принадлежит ему самому. Первое сочинение С.: «Катилина», написанное около 44-43 гг., в историческом отношении далеко не безупречно: не смотря на изобилие материалов, которые могли быть у автора, его повествование весьма неполно и дает меньше сведений, чем напр. сочинение Цицерона, Плутарха и Дионисия. Кроме того, книга С. страдает отсутствием беспристрастия: так напр., он умалчивает о многих действиях Цицирона, из видимого нерасположения к нему, и, напротив, не скрывает своих симпатий к Цезарю, о котором говорит с особенной любовью. Замечательно что сочинение С. литературными достоинствами и в особенности искусством, какое обнаружил С. в уменье переплетать исторические события с нравственными рассуждениями и психологическими картинами. Другое сочинение С.: «Югурта», написанное, вероятно, около 41 г., стоит гораздо выше и по тщательному собиранию материала, и по исторической точки зрения на дело, и по верности изображения характеров, и по отделке сочинения в частях и в целом. Историческое беспристрастие автору удалось сохранить, хотя и заметно, что это сочинение писал человек партии, отъявленный демократ и непримиримый враг олигархии: он показывает, как выродилась ко времени Мария римская аристократия, которую можно было без особенного труда подкупить всякому интригану и которая ради личных выгод жертвовала интересами и честью государства (известны слова Югурты: «Продажный город, который тотчас погибнет, как только найдет покупателя!»). С особенным сочувствием С. относится к энергическому представителю римской демократии, Марию. В этом сочинении исторический талант писателя высказался в полном блеске и в искусстве рассказа; в уменье представить в речах, влагаемых в уста действующих лиц, общую картину политического положения и настроения массы в данную минуту. После этого сочинения были написаны дошедшие до нас в отрывках «Истории», в 5 книгах. Кроме исторических сочинений, с именем С. дошли до нас два письма его к Цезарю («Duae epistolae ad Caesarem senem de republica») и «Декламация против Цицерона» («Declamatio in Ciceronem»); но в настоящее время эти сочинения признаются риторическими упражнениями последующего времени. Несмотря на значение трудов С., он не находил единодушного признания в римской литературе. Против него высказывались самые резкие суждения, вследствие разлада между его прошлой небезупречной жизнью и нравственными размышлениями в его сочинениях; ему приписывались самые омерзительные пороки (напр. грамматиком Ленеем, а также в пасквильной речи «Declamatio in Sallustium»); его же, за несоответствие морали с жизнью, упрекают отцы церкви, как Лактанций, и позднейшие римские писатели, как Макробий и Симмах. Кроме того, Саллюстий подвергался нападкам за риторически колорит повествования, за употребление древних слов, затемняющих смысл, за темноту языка, происходящую от сжатости (obscura brevitas). Не смотря на эти неблагоприятные отзывы, С. пользовался во время империи большой популярностью и имел репутацию лучшего римского историка: его изучали в риторских школах и особенно любили грамматики за его архаизмы; даже сжатость его языка, Sallusliana brevitas, восхвалялась Квинтилианом. При Адриане сочинения С. были переведены на греческий язык ритором Зиновием. И в средние века моралистическое направление сочинений С. приобретает ему многочисленных почитателей, о чем свидетельствует и множество дошедших до нас списков «Катилины» и «Югурты». Лучшие из дошедших до нас списков сочинение С. — два парижских и базельский — все три Х-го стол. Важнейшие из старинных изданий С.: первое издание в Венеции 1470 г., вышедшее в том же году издание в Риме, первое парижское издание 1509 г., издание Карриона в Антверпене 1573 г., издание Корте в Лейпциге 1724 г. Более новые издания: Gerlach (Базель, 1833 — 1831 и 1852), Kritz (Лпц., 1828, 1853), Dietsch (Бррл., 1859), Jacobs-Wirz (10 изд., Берл., 1894), Jordan (3 изд., 1887). Maurenbrecher издал все отрывки «Истории» С. (Лиц., 1893). Ср. Ch. de Brosses «Vie de Salluste» (в 3-м т. его "Hlstoire de la repubilque Romaine dans le cours du Vllе siecle par Salluste, Дижон, 1777); Vogel, «De C. Sallustii Crinpl vita, moribus ac scriplis» (Майнц, 1857); Gerbach, «Ueber den Geschichtsschreiber C. Salliistius Сrispus» (Базель, 1831); Dreis, «Ueber Sallust als Geschichtsschreiber» (Итцегое, 1845); Touffel, «Ueber S. und Tacitus» (Тюбинг., 1868); ст. Новоселова в «Журн. Мин. Нар. Просв.» (1862, авг. и сент.); ст. Бабста в «Пропилеях» (I, стр. 223); Nisard, «L'historien Salluste» (Пар., 1879). На немецкий яз. соч. С. переводили Cless (3 изд., Берл., 1882) и Holzer (Штутг., 1868), на русский — В. Рудаков (СПб., 1892 — 93).

Салон (франц. salon, от итальянск. salone — большая зала) — комната, служащая для приема гостей. В истории парижского общества, начиная с XVII в., С. играют немаловажную роль. Название С. присвоено устраиваемым в Париже большим ежегодным выставкам новейших произведений искусства, вследствие того, что эти выставки первоначально (в XVII и XVIII стол.) происходили в большой зале Луврского дворца.

Салоны — во Франции играли в прежнее время видную роль в истории литературы и политики. Это — кружки, группировавшиеся вокруг какой-либо выдающейся женщины, царицы салона, блестевшей остроумием, талантливостью или красотою. В С. собирались выдающиеся представители науки, искусства и политики, и вели, в изящной форме, беседы по вопросам политики и литературы. До известной степени, таким образом, С. заменяли нынешнюю печать в выражении общественного мнения. Здесь зарождались веяния и требования, вырабатывавшиеся потом в целые системы и налагавшие свой отпечаток на литературу и общество. Явление, подобное франц. С., можно видеть в истории Афин, где у некоторых гетер собирались выдающиеся современники: такова была в особенности Аспазия, у которой сходились Перикл, Сократ, Алкивиад и др. и обсуждались различные вопросы философии и политики; она давала уроки риторики. И в византийской истории встречаются подобные собрания поэтов, музыкантов и др. артистов. Образование французских С. относится к XVI и особенно к началу XVII в., когда женщина в высшем обществе Франции делается предметом особого культа и около ее образуется круг поклонников. Первые С. посипи исключительно литературный характер. Маргарита шотландская и Маргарита наваррская в XVI в. были из числа первых женщин, дом которых служил сборным местом для поэтов и ученых. Одним из первых и наиболее блестящим в XVII в. был С. Рамбулье, сделавшийся сборным пунктом всех хорошо воспитанных, остроумных людей. Его душою была хозяйка, маркиза Рамбулье; в ее отеле собирались Корнель, Ротру, Скюдери, Малерб и др.; этот С. оказал благотворное влияние на развитие франц. литературы. К началу XVII в. относится также С. г-жи Поле, пользовавшийся в Париже большой известностью и посещавшийся королем Генрихом IV. Из великосветских С. того века блистал еще С. г-жи Бурдоне, в Пале-Рояле. К С., в которые был открыт доступ и буржуазии, относится С. m-lle де Скюдери, у которой собирались Шапелен, Саразен, г-жи де Севинье, Скаррон, читались стихи и др. литературные произведения, обсуждались события дня и т. п. Размножившиеся при Людовике XIV С., большая часть которых отличалась вычурным тоном, жеманством и пустозвонством, осмеяны Мольером в комедии «Precieuses ridicules». Последние годы царствования Людовика XIV не благоприятствовали развитию общественной жизни, но при регентстве С. вновь появились, более блестящие, чем когда-либо. В XVIII в. сюда начинают проникать новые идеи, и С. получают политическое значение. В отеле Сюлли появлялся Вольтер; в отеле Виллар собиралась вся знать; С. супруги маршала Бово, известный независимым образом мыслей, поддерживал находившегося в опале Шуазеля, а впоследствии Неккера; С. супруги маршала д'Анвиль был одним из первых, где свободно разбирались философские вопросы; хозяйка его была предана идеям Тюрго и покровительствовала Вольтеру. В С. герцогини Эгильон находили убежище преследуемые философы; им же оказывал покровительство С. г-жи Гудето. С. в Тампле, хозяйкой которого была г-жа де Буффлер, любовница принца Конти, отличался богатством своих приемов. С. г-жи Граммон, сестры Шуазеля, является первым истинно политическим С.: он представлял собою род тайного комитета, куда каждый являлся с отчетом и где велись рассуждения о государственных делах. Некоторую политическую роль играл и С. г-жи Рошфор. Финансовая знать собиралась в С. Самюэля Бернара, Ло, Пленеф, Трюден, Ла-Попелиньер. Чисто литературный характер имели С. д'Эпине, Дюдеффан, Леспинасс; здесь вокруг блестящих хозяек собирались философы и вообще остроумные люди; эти С. имели такое же влияние на литературу, как С. г-жи Рамбулье. К началу революции С. представляли собою уже как бы переход к революционным клубам; таковы были в 1789 г. С. Неккер, где собирались Сиейс, Кондорсе, Талейран, аббат Делиль и др. и блистала дочь хозяев, впоследствии г-жа де Сталь; С. Богарне, Жанлис, Гельвециус, в котором бывали Вольней, Сиейс, Бергасс, Манюель, Кабанис; С. г-жи Панкук, где собирались Мармонтель, Соден, Лагарп, Фонтан, а также Баррер, приносивший с собою революционный элемент, которого в то время по мог избежать ни один С.; С. Жюли Тальма, супруги знаменитого актера, откуда впоследствии Наполеон направлял переворот 18 брюмера; С. г-жи Кондорсе, бывший как бы центром всей мыслящей Европы; здесь считали долгом бывать все выдающиеся ученые иностранцы. После 1790 г. С. сменились клубами; первые, как собранья людей небольшого круга светского общества, оказывались недостаточными для потребностей времени. Последним С., уже исключительно политическим, является С. г-жи Ролан, который был блестящим очагом революции; у ее бывал сначала Робеспьер, затем ее дом сделался центром партии жирондистов. После переворота 9 термидора вновь появились С.; наиболее блестящим из них был С. г-жи де Сталь, во время террора принимавшая гостей в замке Коппе, близ Женевы; теперь у нее собирались все выдающиеся деятели эпохи директорш — Бенжамен Констан, Талейран, Карно, Бонапарт, Барбе-Марбуа, Буасси д'Англа, г-жи Крюденер, Рекамье. При первом консуле С. г-жи де Сталь делается очагом оппозиции, хотя там появлялись и приверженцы правительства, братья консула, министры и т. д. Изгнанная во время империи из Франции, г-жа Сталь вернулась в Париж в 1814 г. и восстановила свой С., где бывали Бенжамен Констан, аббат Прадт, Лафайет, Фуше, Веллингтон. Блестящий С. г-жи Таллиен во время директории несколько напоминал времена регентства; в С. Сюар собирались ученые и светские люди. При Наполеоне I, когда политическая свобода во Франции была сильно стеснена, С. потеряли свое прежнее значение; единственной приманкой в С. является женская красота. Прежний блестящий С. возрождается в эпоху реставрации и вновь начинает играть выдающуюся роль. С. г-жи Лебрен являлся местом собрания старых легитимистов; у барона Жерара собирались главным образом писатели, артисты, художники и др. Блестящий С. г-жи Ансело являлся в конце эпохи реставрации как бы путем в академию; там собирались литературные и другие знаменитости, как Викт. Гюго, Альф. де-Виньи, Эмиль Дешан, Шатобриан, Консидеран, кн. Чарторыйский, кн. Полиньяк. С. Шарля Нодье объединял собою главным образом писателей новой школы — Виктора Гюго, Мюссе, Алекс. Дюма, Дешана и др. С. Виктора Гюго, бывший вначале чисто литературным, с 1848 г. обратился в политический и просуществовал до декабрьского переворота 1851 г. С. красавицы г-жи Рекамье посещали ее многочисленные поклонники: Шатобриан, Балланш, Ампер, герц. Ноайль, Паскье, Монталамбер, Фаллу и др. В С. герцогини Абрантес собиралось небольшое общество представителей бонапартистской знати и современной литературы, напр. Люсьен Бонапарт, Бальзак; это был С. артистический по преимуществу, славившийся своею роскошью и празднествами, которые совершенно разорили хозяйку. Между С. последних лет июльской монархии выдавались С. г-жи де-Кюстин, с особым оттенком легитимистского романтизма, и С. г-жи Жирарден, посещавшийся Викт. Гюго, Готье, Мери, Гозланом и др. Во время второй республики С. имели исключительно политический характер; таков был С. депутата Флавиньи, где, кроме депутатов, собирались и иностранные дипломаты. После переворота 2 декабря появились официальные С., напр. С. государственного министра (при Фульде). С. президента законодательного корпуса, блиставший при герцоге Морни. Исключительно аристократический характер имел С. г-жи Меттерних, жены австрийского посла. С. г-жи Свечиной был сборным местом легитимистов и клерикалов. В настоящее время значение парижских С. исчезло, как и влияние их на литературу и политику. В истории русского общества также можно указать женщин, вокруг которых группировались литературные и общественные деятели. Таковы, напр., С. Д. Пономарева, А. П. Елагина, баронесса Э. Ф. Раден. Крупное политическое значение имел С. вел. княг. Елены Павловны.

Салоники (в старину также Солунь, греч. Qessalonikh — Thessaloniki, турецк. Selanik, итал. Salonicchi, у болгар, и проч. южн. славян Солунь и Солун) — гл. г. Салоникского вилайета (в Турции), обнимающего собою части древних Македонии и Фракии; лежит в глубине большого Солуньского или Термейского залива, составляющего часть Эгейского моря, на склоне горы Кисса или Kopтиаша (1200 м.), при устье р. Вардара. С моря С., с многочисленными церквами и мечетями, имеет весьма живописный вид, но улицы города узки и грязны. Наибольшею чистотою отличаются европейский (или франкский) квартал и форштадт Каламария. Бывший акрополь, позднее семибашенный замок, представляет теперь жалкие развалины цитадели венецианских времен. Из числа мечетей некоторые прежде были христианскими церквами, напр. св. София, св. Димитрий, «ротунда» св. Георгия, с византийскими мозаиками. Много греческ. элементарных школ, греческая и болгарская гимназии, девичье училище, учительская семинария, еврейское главное училище. Много памятников древности: внутри цитадели развалины триумфальной арки Марка Аврелия; пропилей гипиодрома — величественная коринфская колоннада; мечеть Эски-Джаму была прежде храмом Термейской Венеры; Вардарския ворота — триумфальная арка Октавиана Августа в память победы при Филиппах; покрытая мрамором триумфальная арка Константина Вел.; множество колонн, статуй, надписей и т. п. Жит. свыше 120000, в том числе не менее половины евреев, потомков переселившихся в XVI в. из Испании (Sephardim), 25000 турок, 14000 греков, 10000 славян, 3300 «франков». 2 бумагопрядильни, 7 паровых мельниц, 1 спиртовой завод, 5 мыловаренных заводов, 1 кожевенный завод. После Константинополя С. — важнейший в торговом отношении город европ. Турции. Его гавань безопасна, удобна и вместительна; он служит складочным пунктом для товаров Македонии, которые приходят сюда по судоходному Вардару, караванами и по железной дороге. С. соединен жел. дор. с сербскою сетью (Ниш-Белград), а через нее — и с австровенгерскою. Главнейшие предметы вывоза: хлеб (в Англию, Францию, Италию и др.), табак (наполовину в Австрию), хлопчатая бумага, лес строительный и для топлива, опиум, слива, кожи, шелк-сырец (в Милан и Бруссу). Ввозятся сахар, кофе, рис, соль, керосин, каменный уголь, в особенности же хлопчатобумажные и металлические товары из Англии, шерстяные и деревянные изделия из Австро-Венгрии, кожи из Франции и Греции, растительное масло, алкоголь, мыло. Движение судов в Салоникском рейде в 1894 г.: вошло 733 коммерческих парохода, с грузом в 686060 тонн, и 3448 парусных судов, с 80599 тонн груза; вышло 758 пароходов, с 681864 тонн груза, и 3444 парусных судна, с 80988 тонн груза. Первое место занимают флаги английский и французский, затем австро-венгерский, итальянский, турецкий и греческий. Правильные рейсы австро-венгерского ллойда, Messageries Maritimes и др. Фрахтовые суда — преимущественно английские. Местопребывание ген. губернатора (вали), православного митрополита, иудейского великого хакама и многочисленных консулов иностранных наций. Банк, турецкая и австрийская торговые каморы. С. — в древности Фессалоники — основаны ок. 315 г. до Р. Хр. Кассандром, на месте еще более древних Ферм. Город был сильно укреплен и скоро сделался главною гаванью Македонии, а также главным охранным пунктом на Via Egnatia — военной дороге, которая во времена римского владычества вела из Диррахия в Византию. В С. проповедовал христианство апостол Павел и основал общину, для которой им были написаны два послания («Послания к Солунянам»). По своим торговым оборотам и богатству был одним из самых важных городов византийской империи. Феодосий Вел. казнил 7000 солунских граждан, участвовавших в восстании, за что императору пришлось подвергнуться церковному покаянию. Готы тщетно осаждали С., славяне (в VII стол.) несколько раз пытались взять его; в 904 г. им овладели сарацины и 22000 жит. продали в рабство; в 1185 г. город взята и разграблен норманнами; по взятии Константинополя латинянами он подпадает под власть маркграфа Бонифация Монферратского, который здесь основывает королевство; в 1222 г. город переходит к деспотам эпирским, в 1246 г. — к Византии, в 1423 г. — к венецианцам; в марте 1430 г. завоеван турками. С. считается местом рождения первоучителей славянских св. Кирилла и Мелодия. Ср. Rohnstock, «Saloniki und sein Нinterland» (Константинополь, 1887); Eras, "Unser Handel mit den Btalkanlandern etc. mit besonderer Berucksichtigung der Hafenstadt «Saloniki» (Лпц., 1891).

Салтыков (Михаил Евграфович) — знаменитый русский писатель. Родился 15 января 1826 г. в старой дворянской семье, в имении родителей, селе Спас-Угол, Калязинского уезда Тверской губернии. Хотя в примечании к «Пошехонской старине» С. и просил не смешивать его с личностью Никанора Затрапезного, от имени которого ведется рассказ, но полнейшее сходство многого, сообщаемого о Затрапезном, с несомненными фактами жизни С. позволяет предполагать, что «Пошехонская старина» имеет отчасти автобиографический характер. Первым учителем С. был крепостной человек его родителей, живописец Павел; потом с ним занимались старшая его сестра, священник соседнего села, гувернантка и студент московской духовной академии. Десяти лет от роду он поступил в московский дворянский институт (нечто в роде гимназии, с пансионом), а два года спустя был переведен, как один из отличнейших учеников, казеннокоштным воспитанником в Царскосельский (позже — Александровский) лицей. В 1844 г. окончил курс по второму разряду (т. е. с чином X-го класса), семнадцатым из двадцати двух учеников, потому что поведение его аттестовалось не более как «довольно хорошим»: к обычным школьным проступкам («грубость», куренье, небрежность в одежде) у него присоединялось писание стихов «неодобрительного» содержания. В лицее, под влиянием свежих еще тогда пушкинских преданий, каждый курс имел своего поэта; в XIII-м курсе эту роль играл С. Несколько его стихотворений было помещено в «Библиотеке для Чтения» 1841 и 1842 гг., когда он был еще лицеистом; другие, напечатанные в «Современнике» (ред. Плетнева) 1844 и 1845 гг., написаны им также еще в лицее (все эти стихотворения перепечатаны в «Материалах для биографии М.Е. Салтыкова», приложенных к полному собранию его сочинений). Ни одно из стихотворений С. (отчасти переводных, отчасти оригинальных) не носит на себе следов таланта; позднейшие по времени даже уступают более ранним. С. скоро понял что у него нет призваны к поэзии, перестал писать стихи и не любил, когда ему о них напоминали. И в этих ученических упражнениях, однако, чувствуется искреннее настроение, большей частью грустное, меланхолическое (у тогдашних знакомых С. слыл под именем «мрачного лицеиста»). В августе 1844 г. С. был зачислен на службу в канцелярию военного министра и только через два года получил там первое штатное место — помощника секретаря. Литература уже тогда занимала его гораздо больше, чем служба: он но только много читал, увлекаясь в особенности Ж. Зандом и французскими социалистами (блестящая картина этого увлечения нарисована им, тридцать лет спустя, в четвертой главе сборника: «За рубежом»), но и писалсначала небольшие библиографические заметки (в «Отечественных Записках» 1847 г.), а потом повести: «Противоречия» (там же, ноябрь 1847) и «Запутанное дело» (март 1848). Уже в библиографических заметках, не смотря на маловажность книг, по поводу которых они написаны, проглядывает образ мыслей автора-его отвращение к рутине, к прописной морали, к крепостному праву; местами попадаются и блестки насмешливого юмора. В первой повести С., которую он никогда впоследствии не перепечатывал, звучит, сдавленно и глухо, та самая тема, на которую были написаны ранние романы Ж. Занда: признание прав жизни и страсти. Герой повести, Нагибин — человек обессиленный тепличным воспитанием и беззащитный против влияний среды, против «мелочей жизни». Страх перед этими мелочами и тогда, и позже (см. напр. «Дорога», в «Губернских Очерках») был знаком, по-видимому, и самому С. — но у него это был тот страх, который служит источником борьбы, а не уныния. В Нагибине отразился, таким образом, только один небольшой уголок внутренней жизни автора. Другое действующее лицо романа-"женщина-кулак", Крошина — напоминает Анну Павловну Затрапезную из «Пошехонской старины», т. е. навеяно, вероятно, семейными воспоминаниями С. Гораздо крупнее «Запутанное дело» (перепеч. в «Невинных рассказах»), написанное под сильным влиянием «Шинели», может быть и «Бедных людей», но заключающее в себе несколько замечательных страниц (напр. изображение пирамиды из человеческий тел, которая снится Мичулину). «Россия» — так размышляет герой повести — «государство обширное, обильное и богатое; да человек-то глуп, мрет себе с голоду в обильном государстве». «Жизнь-лотерея», подсказывает ему привычный взгляд, завещанный ему отцом; «оно так — отвечает какой-то недоброжелательный голос, — но почему же она лотерея, почему ж бы не быть ей просто жизнью»? Несколькими месяцами раньше такие рассуждения остались бы, может быть, незамеченными-но «Запутанное дел»') появилось в свет как раз тогда, когда февральская революция во Франции отразилась в России учреждением негласного комитета, облеченного особыми полномочиями для обуздания печати. 28-го апреля, 1848 г. С. был выслан в Вятку и 3-го июля определен канцелярским чиновником при вятском губернском правлении. В ноябре того же года он был назначен старшим чиновником особых поручений при вятском губернаторе, затем два раза исправлял должность правителя губернаторской канцелярии, а с августа 1850 г. был советником губернского правления. О службе его в Вятке сохранилось мало сведений, но, судя по записке о земельных беспорядках в Слободском уезде, найденной, после смерти С., в его бумагах и подробно изложенной в «Материалах» для его биографии он горячо принимал к сердцу свои обязанности, когда они приводили его в непосредственное соприкосновение с народной массой и давали ему возможность быть ей полезным. Провинциальную жизнь, в самых темных ее сторонах, в то время легко ускользавших от взора, С. узнал как нельзя лучше, благодаря командировкам и следствиям, которые на него возлагались — и богатый запас сделанных им наблюдений нашел себе место в «Губернских Очерках». Тяжелую скуку умственного одиночества он разгонял внеслужебными занятиями: сохранились отрывки его переводов из Токвиля, Вивьена, Шерюеля и заметки, написанные им по поводу известной книги Беккарии. Для сестер Болтиных, из которых одна в 1856 г. стала его женою, он составил «Краткую историю России». В ноябре 1855 г. ему разрешено было, наконец, совершенно оставить Вятку (откуда он до тех пор только один раз выезжал к себе в тверскую деревню); в феврале 1856 г. он был причислен к министерству внутренних дел, в июне того же года назначен чиновником особых поручений при министре и в августе командирован в губернии Тверскую и Владимирскую для обозрения делопроизводства губернских комитетов ополчения (созванного, по случаю восточной войны, в 1855 г.). В его бумагах нашелся черновик записки, составленной им при исполнении этого поручения. Она удостоверяет, что так называемые дворянские губернии предстали перед С. не в лучшем виде, чем недворянская, Вятская; злоупотреблений при снаряжении ополчения им было обнаружено множество. Несколько позже им была составлена записка об устройстве градских и земских полиций, проникнутая мало еще распространенной тогда идеей децентрализации и весьма смело подчеркивавшая недостатки действовавших порядков. Вслед за возвращением С. из ссылки. возобновилась, с большим блеском, его литературная деятельность. Имя надворного советника Щедрина, которым были подписаны появлявшиеся в «Русском Вестнике», с 1856 г., «Губернские Очерки», сразу сделалось одним из самых любимых и популярных. Собранные в одно целое, «Губернские Очерки» в 1857 г. выдержали два издания (впоследствии — еще два, в 1864 и 1882 гг.). Они положили начало целой литературе, получившей название «обличительной», но сами принадлежали к ней только отчасти. Внешняя сторона мира кляуз, взяток, всяческих злоупотреблений наполняет всецело лишь никоторые из очерков; на первый план выдвигается психология чиновничьего быта, выступают такие крупные фигуры, как Порфирий Петрович, как «озорник», первообраз «помпадуров», или «надорванный», первообраз «ташкентцев», как Перегоренский, с неукротимым ябедничеством которого должно считаться даже административное полновластие. Юмор, как и у Гоголя, чередуется в «Губернских Очерках» с лиризмом; такие страницы, как обращение к провинции (в «Скуке»), производят до сих пор глубокое впечатление. Чем были «Губернские Очерки» для русского общества, только что пробудившегося к новой жизни и с радостным удивлением следившего за первыми проблесками свободного слова — это легко себе представить. Обстоятельствами тогдашнего времени объясняется и то, что автор «Губернских Очерков» мог не только оставаться на службе, но и получать более ответственные должности. В марте 1858 г. С. был назначен рязанским вицегубернатором, в апреле 1860г. переведен на ту же должность в Тверь. Пишет он в это время очень много, сначала в разных журналах (кроме «Русского Вестника» — в «Атенее», «Современнике», «Библиотеке для Чтения», «Московском Вестнике»), но с 1860 г. — почти исключительно в «Современнике» ( В 1861 г. С. поместил несколько небольших статей в «Московских Ведомостях» (ред. В. Ф. Корша), в 1882 г. — несколько сцен и рассказов в журнале «Время»). Из написанного им между 1858 и 1862 гг. составились два сборника-"Невинные рассказы" и «Сатиры в прозе»; и тот, и другой изданы отдельно три раза (1863, 1881, 1885). В картинах провинциальной жизни, которые С. теперь рисует, Крутогорск (т. е. Вятка) скоро уступает Глупову, представляющему собою не какой-нибудь определенный, а типичный русский город — тот город, «историю» которого, понимаемого в еще более широком смысле, несколькими годами позже написал С. Мы видим здесь как последние вспышки отживающего крепостного строя («Госпожа Падейкова», «Наш дружеский хлам», «Наш губернский день»), так и очерки так называемого «возрождения», в Глупове не идущего дальше попыток сохранить, в новых формах, старое содержание. Староглуповец «представлялся милым уже потому, что был не ужасно, а смешно отвратителен; новоглуповец продолжает быть отвратительным — и в тоже время утратил способность быть милым» («Наши глуповские дела»). В настоящем и будущем Глупова усматривается один «конфуз»: «идти вперед — трудно, идти назадневозможно». Только в самом конце этюдов о Глупове проглядывает нечто похожее на луч надежды: С. выражает уверенность, что «новоглуповец будет последним из глуповцев». В феврале 1862 г. С. в первый раз вышел в отставку. Он хотел поселиться в Москве и основать там двухнедельный журнал; когда ему это не удалось, он переехал в Петербург и с начала 1863 г. сталь, фактически, одним из редакторов «Современника». В продолжении двух лет он помещает в нем беллетристические произведения, общественные и театральный хроники, московские письма, рецензии на книги, полемические заметки, публицистические статьи. Все это, за исключением немногих сцен и рассказов, вошедших в состав отдельных изданий («Невинные рассказы», «Признаки времени», «Помпадуры и Помпадурши»), остается до сих пор не перепечатанным, хотя заключает в себе много интересного и важного (Обзор содержания статей, помещенных С. в «Современнике» 1863 и 1864 гг., см. в книг А. Н. Пыпина: «М. Е. Салтыков» (СПб., 1879). Есть основание надеяться, что эти статьи-или большая их часть — войдут в состав следующего издания сочинений С.). К этому же, приблизительно, времени относятся замечания С. на проект устава о книгопечатании, составленный коммиссией под председательством кн. Д.А. Оболенского (см. «Материалы для биографии М. Е. Салтыкова»). Главный недостаток проекта С. видит в том, что он ограничивается заменой одной формы произвола, беспорядочной и хаотической, другой, систематизированной и формально узаконенной. Весьма вероятно, что стеснения, которые «Современник» на каждом шагу встречал со стороны цензуры, в связи с отсутствием надежды на скорую перемену к лучшему, побудили С. опять вступить на службу, но по другому ведомству, менее прикосновенному к злобе дня. В ноябри 1864 г. он был назначен управляющим пензенской казенной палатой, два года спустя переведен на ту же должность в Тулу, а в октябре 1867 г. — в Рязань. Эти годы были временем его наименьшей литературной деятельности: в продолжение трех лет (1865, 1866, 1867) в печати появилась только одна его статья «Завещание моим детям» («Современник», 1866, № 1; перепеч. в «Признаках времени»). Тяга его к литературе оставалась, однако, прежняя: как только «Отечественные Записки» перешли (с 1 января 1868 г.) под редакцию Некрасова, С. сделался одним из самых усердных их сотрудников, а в июне 1868 г. окончательно покинул службу и сделался одним из главных сотрудников и руководителей журнала, официальным редактором которого стал десять лет спустя, после смерти Некрасова. Пока существовали «Отечественный Записки», т. е. до 1884 г., С. работал исключительно для них. Большая часть написанного им в это время вошла в состав следующих сборников: «Признаки времени» и «Письма из провинции» (1870, 72, 85), «Истории одного города» (1 и 2 изд. 1870; 3 изд. 1883), «Помпадуры и Помпадурши» (1873, 77, 82, 86), «Господа Ташкентцы» (1873, 81, 85), «Дневник провинциала в Петербурге» (1873, 81, 85), «Благонамеренные речи» (1876, 83), «В среде умеренности и аккуратности» (1878, 81, 85), «Господа Головлевы» (1880, 83), «Сборник» (1881, 83), «Убежище Монрепо» (1882, 83), «Круглый год» (1880, 83), «За рубежом» (1881), «Письма к тетеньке» (1882), «Современная Идиллия» (1885), «Недоконченные беседы» (1885), «Пошехонские рассказы» (1886). Сверх того в «Отечественных Записках» были напечатаны в 1876 г. «Культурные люди» и «Итоги», при жизни С. не перепечатанные ни в одном из его сборников, но включенные в посмертное издание его сочинений. «Сказки», изданные особо в 1887 г., появлялись первоначально в «Отечествен. Записках», «Неделе», «Русских Ведомостях» и «Сборнике литературного фонда». После запрещения «Отечественных Записок» С. помещал свои произведения преимущественно в «Вестнике Европы»; отдельно «Пестрые письма» и «Мелочи жизни» были изданы при жизни автора (1886 и 1887), «Пошехонская Старина»-ужо после его смерти, в 1890 г. Здоровье С., расшатанное еще с половины 70-х годов, было глубоко потрясено запрещением «Отечественных Записок». Впечатление, произведенное на него этим событием, изображено им самим с большою силой в одной из сказок («Приключение с Крамольниковым», который «однажды утром, проснувшись, совершенно явственно ощутил, что его нет») и в первом «Пестром письме», начинающемся словами: «несколько месяцев тому назад я совершенно неожиданно лишился употребления языка»... Редакционной работой С. занимался неутомимо и страстно, живо принимая к сердцу все касающееся журнала. Окруженный людьми ему симпатичными и с ним солидарными, С. чувствовал себя, благодаря «Отечественным Запискам», в постоянном общении с читателями, на постоянной, если можно так выразиться, службе у литературы, которую он так горячо любил и которой посвятил, в «Круглом годе», такой чудный хвалебный гимн (письмо С. к сыну, написанное незадолго до смерти, оканчивается словами: «паче всего люби родную литературу и звание литератора предпочитай всякому другому»). Незаменимой утратой был для него, поэтому, разрыв непосредственной связи между ним и публикой. С. знал, что «читатель-друг» по-прежнему существует — но этот читатель «заробел, затерялся в толпе и дознаться, где именно он находится, довольно трудно». Мысль об одиночестве, «оброшенности» удручает. его все больше и больше, обостряемая физическими страданиями и в свою очередь обостряющая их. «Болен я» — восклицает он в первой главе «Мелочей жизни» — невыносимо. Недуг впился в меня всеми когтями и не выпускает из них. Изможденное тело ничего не может ему противопоставить". Последние его годы были медленной агонией, но он не переставал писать, пока мог держать перо, и его творчество оставалось до конца сильным и свободным; «Пошехонская Старина» ни в чем не уступает его лучшим произведениям. Незадолго до смерти он начал новый труд, об основной мысли которого можно составить себе понятие уже по его заглавию: «Забытые слова» («Были, знаете, слова»— сказал Салтыков Н. К. Михайловскому незадолго до смерти — ну, совесть, отечество, человечество, другие там еще.. А теперь потрудитесь-ка из поискать!.. Надо же напoмнить!":). Он умер 28 апреля 1889 г. и погребен 2 мая, согласно его желанию, на Волковом кладбище, рядом с Тургеневым.

Двадцать лет сряду все крупные явления русской общественной жизни встречали отголосок в сатире С., иногда предугадывавшей их еще в зародыше. Это — своего рода исторический документ, доходящий местами до полного сочетания реальной и художественной правды. Занимает свой пост С. в то время, когда завершился главный цикл «великих реформ» и, говоря словами Некрасова, «рановременные меры» (рановременные, конечно, только с точки зрения их противников) «теряли должные размеры и с треском пятились назад». Осуществление реформ, за одним лишь исключением, попало в руки людей, им враждебных. В обществе все резче заявляли себя обычные результаты реакции и застоя: мельчали учреждения, мельчали люди, усиливался дух хищения и наживы, всплывало на верх все легковесное и пустое. При таких условиях для писателя с дарованием С. трудно было воздержаться от сатиры. Орудием борьбы становится, в его руках, даже экскурсия в прошедшее: составляя «историю одного города», он имеет в виду — как видно из письма его к А. Н. Пыпину, опубликованного в 1889 г., — исключительно настоящее. «историческая форма рассказа» — говорит он, — «была для меня удобна потому, что позволяла мне свободнее обращаться к известным явлениям жизни... Критик должен сам угадать и другим внушить, что Парамоша — совсем не Магницний только, но вместе с тем и NN. И даже не NN., а все вообще люди известной партии, и ныне не утратившей своей силы». И действительно, Бородавкин («история одного города»), пишущий втихомолку «устав о нестеснении градоначальников законами», и помещик Поскудников («Дневник провинциала в Петербурге»), «признающий не бесполезным подвергнут расстрелянию всех несогласно мыслящих» — это одного поля ягоды; бичующая их сатира преследует одну и ту же цель, все равно, идет ли речь о прошедшем или о настоящем. Все написанное С. в первой половине семидесятых годов дает отпор, главным образом, отчаянным усилиям побежденных — побежденных реформами предыдущего десятилетия — опять завоевать потерянные позиции или вознаградить себя, так или иначе, за понесенные утраты. В «Письмах о провинции» историографы — т. е. те, которые издавна делали русскую историю — ведут борьбу с новыми сочинителями, в «Дневнике провинциала» сыплются, как из рога изобилия, прожекты, выдвигающие на первый план «благонадежных и знающих обстоятельства местных землевладельцев»; в «Помпадурах и Помпадуршах» крепкоголовые «экзаменуют» мировых посредников, признаваемых отщепенцами дворянского лагеря. В «Господах Ташкентцах» мы знакомимся с «просветителями, свободными от наук», и узнаем, что «Ташкент есть страна, лежащая всюду, где бьют по зубам и где имеет право гражданственности предание о Макаре, телят не гоняющем». «Помпадуры» — это руководители, прошедшие курс административных наук у Бореля или у Донона; «Ташкентцы» — это исполнители помпадурских приказаний. Не щадит С. и новые учреждения — земство, суд, адвокатуру, — не щадит их именно потому, что требует от них многого и возмущается каждой уступкой, сделанной ими «мелочам жизни». Отсюда и строгость его к некоторым органам печати, занимавшимся, по его выражению, «пенкоснимательством». В пылу борьбы С. мог быть несправедливым к отдельным лицам, корпорациям и учреждениям, но только потому, что перед ним всегда носилось высокое представление о задачах эпохи. Литература, например, может быть названа солью русской жизни: что будет — думал С., — если соль перестанет быть соленою, если к ограничениям, независящим от литературы, она прибавит еще. добровольное самоограничение?..