– А по виду так и совсем не маленький, – говорит Хлоя, качая ручку насоса и сияя улыбкой на Говарда. – Хорошо, что у вас есть друг, чтобы о вас позаботиться.

– О, это мистер Кэрк, – говорит Генри, – да, он обо мне заботится.

– Вот и славно, – говорит Хлоя, – две пинты, что-нибудь еще?

– Пожалуй, пакетик сыра и луковых чипсов, – говорит Генри. – Говард, а ты не будешь так любезен залезть в левый карман моих брюк и вынуть мои деньги? По какой-то причине я положил их не с того бока.

– Вы бы поосторожнее, – говорит Хлоя, – не то, глядишь, как бы вашего друга не арестовали.

– Не важно, я заплачу, – говорит Говард. – Протестую, – говорит Генри, – я пригласил тебя сюда как своего гостя.

– Следующий раз за тобой, – говорит Говард.

– Может, сядем, – говорит Генри, пытаясь взять две пинтовые кружки и выплескивая значительную порцию пива себе на брюки.

– Дай-ка я, – говорит Говард.

– Вечерняя газета вам сегодня нужна, мистер Бимиш? – спрашивает Хлоя, когда они отходят от стойки.

– Я здесь всегда читаю газеты, – говорит Генри Говарду. – Сегодня, пожалуй, нет, Хлоя. У меня сегодня важный разговор.

– А они опять кого-то похитили, – говорит Хлоя, – это что же такое творится, ума не приложу.

– Ах, мир, мир, – неопределенно говорит Генри, зажимая в зубах пакетик с чипсами, – если бы только люди могли научиться жить в ладу друг с другом.

– Верно, мистер Бимиш, – говорит Хлоя, – совсем не то, что было, правда? Кроме секса. С ним куда лучше стало.

– Как и с хирургией, – говорит Генри сквозь стиснутые зубы, начиная неуверенно двигаться через зал со своей кружкой. – Хирургия по-настоящему прогрессировала.

– Ну, – говорит Хлоя со смехом, – боюсь, для вас это как раз вовремя.

– Чудесная девочка Хлоя, – говорит Генри, когда они садятся в плюшевой роскоши алькова по ту сторону зала под сенью аспарагуса. – Как видишь, меня тут знают.

– Да, – говорит Говард.

– Приятное местечко, – говорит Генри, – хозяин старый солдат. Полагаю, это не слишком в твоем стиле.

– Да, не совсем, – говорит Говард, – а о чем ты хотел со мной поговорить?

– А, да, – говорит Генри. – Ну, Говард, я хотел перемолвиться с тобой словечком о вчерашнем вечере.

– О вечеринке, – говорит Говард.

– Да, – говорит Генри, – о вечеринке. Говард, ты не против, я не могу вскрыть этот пакетик с чипсами.

– Вот, пожалуйста, – говорит Говард.

– Прямо-таки урожай несчастных случаев для меня, – говорит Генри. – Я пришел поздно, потом был укушен, а потом я разбил твое окно. Я страшно сожалею.

– Не беспокойся, – говорит Говард, – на вечеринках что-нибудь обязательно бьется.

– И, боюсь, Майра немного перепила, – говорит Генри, – и в целом неудачный вечер для нас.

– И люди на вечерниках перепивают, – говорит Говард. – Но вчера вечером что-то было не так?

– Не то чтобы, – говорит Генри, – но ведь было не очень на нас похоже, верно?

– Полагаю, что нет, Генри, – говорит Говард.

– Как бы то ни было, – говорит Генри, – спросить тебя я хотел вот о чем. Ты позволишь мне заплатить за вставку стекол?

– Да, – говорит Говард.

– Отлично, – говорит Генри, просветлев. – Ну, значит, это улажено. Уборные вон за той дверью, если тебе требуется.

– Генри, – говорит Говард, – что с тобой произошло вчера вечером?

– Мне наложили двадцать семь швов, – говорит Генри. – Очень милый индийский доктор. Очень хорошо говорит по-английски.

– Но каким образом ты так порезался?

– А! – говорит Генри. – В том-то и вопрос. Я много об этом думал. Видишь ли, я поскользнулся, и выкинул вперед руку для равновесия, и пробил ею твое окно.

– Но это же не может быть так просто, – говорит Говард.

– Да, – говорит Генри. – Я думаю, что наступил на лед. Я думаю, кто-то бросил кубик льда в свой стакан, только мимо, а я наступил на него. То есть не нарочно мимо, то есть виноват, конечно, я. Конечно, после собачьего укуса я не очень твердо держался на ногах.

– Ты не собирался выпасть из окна?

Генри вытаращивает глаза на Говарда.

– Нет, боже мой, нет. Зачем?

– Ну, с тобой все время приключаются несчастные случаи, – говорит Говард. – Тебя это не тревожит?

– Я очень неуклюж, Говард. Крупного сложения и некрепко держусь на ногах. Причина, полагаю, в том, что в школе я не принимал участие в активных играх. Видишь ли, мне их запретили после бери-бери.

– Ты перенес бери-бери?

– Разве я тебе не рассказывал? – спрашивает Генри. – Ну, да, и в тяжелой форме.