Рэй Бредбери
Лекарство от меланхолии
– Пошлите за пиявками, пустите ей кровь! – посоветовал доктор Джимп.
– У нее и так на лице ни кровиночки! – взмолилась миссис Уилкис. – Ох, доктор, что с нашей Камиллией?
– Ей нездоровится.
– Да?..
– Она выглядит неважно, – и добрый доктор нахмурился.
– И что же?..
– Она может угаснуть в один момент, как свеча на ветру.
– Доктор Джимп, – твердо заявил м-р Уилкис, – от вас никакой пользы. С чем вы переступили порог этого дома, с тем и уходите.
– Неправда. Вот пилюли! Принимать на заре, в полдень и на закате. Чудодейственное средство!
– Она, дьявол вас возьми, и так напичкана средствами.
– Не волнуйтесь, не волнуйтесь, я ухожу. С вас шиллинг, сэр!
– Ну и пошел! К чертям собачьим! – и м-р Уилкис сунул монету в ладонь доброму доктору.
После чего тот, сопя, нюхая табак, чихая и тяжело переступая с ноги на ногу, вывалился из дома в толчею лондонских улиц, какими они были тогда – в то моросящее весеннее утро 1762 года.
А супруги Уилкис вернулись к кровати, на которой лежала их нежная Камиллия – бледная, худая, но весьма недурная собой девушка с большими, влажными, фиалковыми глазами и роскошными золотыми волосами, растекавшимися по подушке обильным ручьем.
– Ах, – она едва не содрогалась от рыданий, – что со мной будет? С самого начала весны я ужас на что похожа – сущее привидение! Пугало! Неужели мне так и суждено умереть, не дожив до двадцатого дня рождения?
– Деточка, – пожалела ее мать, – что у тебя болит?
– Руки. И ноги. И грудь. И голова. Сколько уже докторов – наверное, шестеро? – смотрели меня? И переворачивали, как говядину на вертеле! Нет, я больше так не могу! Пусть никто меня не трогает, пока я не умру!
– Какой ужасный, какой непонятный недуг! – сказала мать. – Уилкис, сделай же что-нибудь!
– Что именно? – с раздражением ответил м-р Уилкис. – Она никого не хочет знать! Ни врача, ни аптекаря, ни попа! Что ж, вот и слава Богу! Они выжали меня, как лимон! Может, прикажете сбегать за Трубочистом?
– Сбегай! – посоветовал голос.
– Что? – и все трое повернули головы туда, откуда голос раздался.
Они совсем забыли о младшем брате Камиллии – Джейми, который, стоя у дальнего окна, ковырял в зубах и спокойно глядел на шумящий под пеленой мелкого дождя Лондон.
– Четыреста лет назад, – так же спокойно продолжал Джейми, – это средство испробовали, и оно подействовало. Но не вздумайте приводить Трубочиста сюда в дом – ни в коем случае! Нужно поднять Камиллию – вместе с кроватью! – снести все это вниз и выставить снаружи, у порога.
– Но зачем? Какой в этом смысл?
– За один час, – и Джейми, подсчитывая, поднял очи долу, – мимо наших ворот проносится примерно тысяча человек. Значит, за день мимо нас пробегает, проходит или прохрамывает около двадцати тысяч. И никто из этих людей, поверьте мне, не упустит шанса поглазеть на сестру в обмороке, пересчитать ей зубы или потянуть за мочку уха. И уж конечно, каждый, уверяю, каждый, предложит свое чудодейственное средство! Какое-то из них обязательно подойдет!
– Вот это да! – промолвил сраженный идеей м-р Уилкис.
– Отец, – без остановки продолжал Джейми, – ты можешь назвать мне человека, который бы не считал себя самоличным автором Materia medica (Книга снадобий – лат.)? Ну как же! Вот эта зеленая мазь прекрасно лечит ангину, а вот этот бычий бальзам хорош от миазмов и полноты! Пока мы здесь с вами болтаем, от нас по улице уходят тысячи самозваных аптекарей! И вместе с ними все их познания!
– Джейми, мальчик, ты – гений!
– Прекратите! – запротестовала миссис Уилкис. – Я не допущу, чтобы мою дочь выставляли на позорище подобным образом! На этой или на любой другой улице!
– Молчи, жена! – в свою очередь рявкнул на нее м-р Уилкис. – Камиллия тает у тебя на глазах, а ты против того, чтобы мы унесли ее из теплой комнаты? Джейми, берись за ножки!
– А что ты скажешь сама? – обратилась миссис Уилкис к дочке.
– Мне все равно. Я могу умереть и на открытом воздухе, – прошептала Камиллия. – Пусть свежий ветерок обдувает мне локоны, в то время как я…
– Вздор! – отрезал отец. – Ты не умрешь! Джейми, поднимай! Раз, два – взяли! Посторонись, жена! Выше, сынок, выше! Я говорю, выше!