А сзади уже бежали и голосили мальчишки и, не переставая, лаяла их собака, желающая поймать добычу. Тяжело поднявшись и едва не попав в ловкие детские руки, она, не разбирая дороги, помчалась в единственное место в относительной близости от луга, где могла найти укрытие. Только бы он оказался там.

Дальше все было как в тумане. Елена лишь помнила, что очнулась у него в землянке, согретая его заботой, теплым целебным отваром и шерстяным покрывалом. А он, как ни в чем не бывало, сидел у костра, готовил ей еду, и его совсем не пугала буквально свалившаяся на него с неба необычная незнакомка. Да и ее необычность заботила его куда меньше ее здоровья.

Елену так поразило его отношение к ней, бескорыстная помощь и прямые взгляды без каких-либо задних мыслей, что она позволила себе не просто принять эту помощь, а забыться, насладиться и утонуть в его взглядах, его обществе, его образе жизни.

Так ей было рядом с ним хорошо, уютно и по-домашнему тепло, что она не спешила возвращаться в свой терем, где ее наверняка заждались и потеряли. Он не прогонял ее, а, напротив, всем своим естеством желал, чтобы она осталась как можно дольше. Хоть и не говорил об этом прямо, да и особых нежностей за ним замечено не было. Цветы не дарил, на руках не носил, замуж не звал и вообще никак не проявлял свою заинтересованность ею как женщиной, ничего лишнего себе не позволял, руки не распускал.

Жил себе как привык, только теперь не один, а вдвоем с нею. Ненавязчиво заботился о ней, а Елена о нем. И впервые в жизни она в полной мере чувствовала себя женщиной. Простой смертной женщиной, которой дела нет до людей, что жили сотни лет назад, пусть даже они были ее предками. Женщиной, весь мир которой сводится к мужчине, что открыто смотрит в ее глаза.

Иногда они подолгу разговаривали, обо всем на свете – то всерьез, а то вместе смеялись над шутками. А иногда просто молчали, занятый каждый своим делом или погруженный в свои мысли, не испытывая никакой неловкости. Елена знала о его желаниях, читала чувства в его глазах, да и сама разделяла их. Просто не хотела торопить события, а желала насладиться моментом. В их отношениях царила полная гармония, и казалось, что впереди еще много времени. Кто помешает им здесь – одним в целом лесу?

А потом, в один день все вдруг перевернулось с ног на голову и разрушилось. И кто был тому виной – он или она, или то было просто неудачное стечение обстоятельств – Елена тогда так и не уразумела. Но позже не раз кляла себя за свою излишнюю вспыльчивость и горячность.

Елена, погрузившись в свои печальные думы, не заметила, как мягкой поступью в комнату вошел ее волк, а встрепенулась и открыла глаза, только когда гривастая голова легко боднула ее колени. Она тут же опустила ноги на пол. Зверь, как всегда, преданно смотрел ей в лицо – соскучился. В этот раз он был цел и невредим, устал, взъерошен, но рад возвращению даже больше обычного.

Елена оставила под шалью фигурку сокола и, протянув к волку руки, провела ими по лохматой серой гриве, а потом, сжав в них по растрепавшейся косе, которые издавна привыкла заплетать ему, прислонилась лбом ко лбу волка.

– Вернулся, – облегченно прошептала она, и он, звякнув висящими на шее амулетами, поднял к ней морду, задел холодным мокрым носом щеку и осторожно лизнул. Елена снова внимательно на него посмотрела, и волк тихо, но с некоторым нетерпением и даже немного нервно рыкнул, переминаясь с лапы на лапу и дернув хвостом.

– Ты нашел ее? – оживилась Елена, поняв причину беспокойства, и увидела в желтых глазах ответ, который она ждала уже очень давно. – Ты уверен?

И снова утвердительное молчание.

– Покажи! – Елена взяла свое зеркало, направив его на волчью морду, и он послушно уставился на стекло, которое сначала мутно и нечетко, но постепенно приобретая ясность, стало показывать все то, что видели волчьи глаза.

Он бежал мимо изб самого обычного села, которое Елена не узнавала, – мало ли сел вокруг. Заглядывал в окна, смотрел по сторонам, прислушивался к звукам, принюхивался к запахам. Иногда поднимал голову вверх, к почти полной луне, одиноко висевшей в небе, и бежал дальше.

Вот мелькнула кузница, а за ней блеснула в лунном свете маленькая речка, и остался последний в селе дом, большой и добротный. И до чуткого волчьего слуха из-за его стен донеслись слова, сказанные детским голоском: «А бабушка разрешит мне покататься в ступе?».

Зеркало молчало, но Елена прочитала в звериных глазах, и ее собственные глаза вспыхнули. В отражении волк привстал на задние лапы и, опершись передними о стену, осторожно заглянул в окно. Там молодая женщина укладывала малютку-дочку спать. «Мы обязательно ее об этом спросим, когда она прилетит в гости», – ответила она и поцеловала девочку в лоб, затем пожелала ей спокойной ночи и, взяв с полки над кроватью светец, затушила лучину.

Но волк видел, как в темноте она еще некоторое время смотрела на засыпающее дитя и с лица ее не сходила улыбка. Затем женщина покинула детскую комнату, а волк, больше не дожидаясь подтверждения своей догадки, понесся прочь, назад к хозяйке.

Елена решительно встала с кресла и, сказав: «Готовься», скрылась в комнатке, где хранилась целая куча ее нарядов. Наскоро одевшись в черное с золотым узором, парчовое платье, она, бросив быстрое «Показывай дорогу!» и схватив фамильную книгу заклинаний, на ходу обернулась соколом и стремительно вылетела в окно. Следом за ней туда прыгнул и волк.