Непонятно почему его неудержимо влекло следом за ней, и Нотт, даже не собираясь бороться с этим странным притяжением, тут же вскочил на ноги, чуть не уронив стул. Последнее, что он услышал, прежде чем выйти за Грейнджер, был голос Драко, невнятно тянувший:

— Куда ты, Тео? Ты ведь ещё не уходишь?

Теодор повернулся к другу и торопливо пробормотал:

— Нет, Драко, нет. Мне просто нужен глоток свежего воздуха. Я вернусь через секунду, приятель. Не волнуйся, я не оставлю тебя здесь одного.

С этими словами он похлопал Малфоя по поникшему плечу и пошел вслед за таинственно, почти до неузнаваемости изменившейся Грейнджер.

Выскочив наружу, Теодор нашёл её прислонившейся к колонне и томно курящей сигарету. Услышав звучный хлопок закрывшихся тяжёлых дверей, Грейнджер развернулась к непрошеному гостю лицом. Ничего не говоря и ничего не делая, она просто стояла, неторопливо покуривая длинную тонкую сигарету, и наблюдала за ним своими спокойными шоколадно-карими глазами.

Некоторое время Тео тоже просто смотрел на неё, не желая говорить о чём-либо. Она действительно выглядела… по-другому. Изменилось лицо, фигура, грудь — абсолютно всё. Последний раз, когда Нотт видел её не через весь зал на министерском приёме, а вот так, совсем близко, был семь-восемь лет назад. Ему тогда ещё не выделили отдельного угла, а Грейнджер довольно часто приходила в гости в их общий с Поттером кабинет. В те времена она казалась ему то ли слишком простой, то ли слишком скучной, то ли слишком бесхитростной — он не хотел разбираться… Ей не хватало того неповторимого шарма, потрясающей атмосферы таинственности, что нравилась Тео в женщинах. Кроме того, её невероятная шевелюра безмерно его раздражала.

Теперь же, когда необузданная грива не оттягивала внимание на себя, Теодор наконец увидел, что из себя представляет Гермиона Грейнджер. Медленно, смакуя каждую деталь, он упивался её вечно вздёрнутым подбородком, полными, упрямыми губами, чётко очерченными скулами, высоким лбом. Вот только в глазах её уже не было той задорной искорки, которую Тео отлично помнил. Острый ум по-прежнему прослеживался, но взгляд был пронизан усталостью, или даже лёгким раздражением…. Хотя, может, Тео ошибался, и там застыла обыкновенная скука вперемешку с сарказмом? Он на самом деле не мог определить с точностью, что сейчас выражали глаза бывшей заучки.

Её очень короткая стрижка показалась Нотту чрезвычайно привлекательной, потому что теперь стала заметна красивая шея, и ничто не отвлекало внимания от мягких изгибов изящного тела. И вообще… с изгибами и пышностью у неё всё было в порядке… Настолько в порядке, что к Теодору с новой силой вернулась сухость в горле, а затихшее сердце в который раз заколотилось быстро и рвано.

Странно, как простая стрижка смогла изменить всю манеру поведения, делая человека совершенно неузнаваемым, как моментально она добавила загадку туда, где её никогда не было. Это казалось настолько невероятным, что походило на сумасшествие.

«Я не узнал Грейнджер — чистое безумие», — усмехнулся Нотт.

— Тео, может, поделишься шуткой? Я бы тоже с удовольствием посмеялась, — тихий голос застал врасплох, и он тут же перестал улыбаться.

Теодор помолчал, пристально вглядываясь в эту знакомую незнакомку, а затем сверкнул кривой ухмылкой.

— Угостишь сигаретой, Грейнджер? — спросил, приближаясь к колонне, на которую она опиралась.

— Эта — последняя, к сожалению, — пробормотала она, наблюдая за Тео с непонятным интересом. — Но я могу ею поделиться, если ты не возражаешь.

Что-то граничащее с вызовом сверкнуло в её глазах, и Нотт, пытаясь скрыть улыбку, выгнул бровь.

— Я не против, Грейнджер. А ты?

— Разумеется, нет, Тео. Хотя я против того, что ты до сих пор называешь меня Грейнджер. Не находишь, что это как-то по-детски?

И она вытянула обнаженную руку, передавая Теодору сигарету, которую курила. Он принял, затянулся и почувствовал, что сердечное стаккато отдаётся теперь не только в груди, но и пульсирует в месте, находящемся гораздо ниже.

Так они и стояли в тишине, по очереди затягиваясь и не отрывая друг от друга глаз. Тео весь процесс показался тревожно-возбуждающим, а к концу сигареты он точно знал, что окончательно погиб.

Ведьма отвернулась, чтобы потушить докуренную сигарету, и у Тео дыхание перехватило, когда он увидел её ягодицы, обтянутые чёрным шёлком платья.

«Мерлинова борода, когда Грейнджер успела стать такой соблазнительной?»

Восхитительный изгиб между узкой талией и роскошными бёдрами был так аппетитно обтянут облегающим платьем, что Тео хотелось застонать. С каким наслаждением он сейчас проследил бы эти манящие линии кончиками пальцев, ладонями, языком.

«Да не смеши, это же Грейнджер», — отругал он сам себя, по-прежнему не в силах оторвать взгляд.

Ситуация складывалась нелепая, даже не так — нереальная… Он, Теодор Нотт, был внезапно сражён желанием. Он хотел Гермиону Уизли. Здесь и сейчас. Эта идея, настойчиво трепещущая в голове, вызвала заметную реакцию в паху. Он покачал головой в полном недоумении и сунул руки в карманы, надеясь получить хоть какой-нибудь контроль над собой.

— Мне нравится твоя стрижка, — сказал он.

— Спасибо, Тео.