Пётр же сел так, чтобы хорошо видеть выступление артистов. Сейчас на помосте в правом углу зала под ритмичную музыку кувыркались акробаты.

– Смотри, смотри, – восхищённо воскликнул Петро, дёргая меня за рукав, – что парни вытворяют! Просто невероятная гибкость, у них костей, что ли, нет? Яш, не разберу, что у этого, маленького, на футболке написано?

– Тоже не разберу, вертится, – ответил я, проглотив ком в горле.

Минуту смотрел, как гибкий парнишка в расшитом блёстками трико взлетает вверх, крутится под потолком и опускается точно на ладони второго акробата. Душу скрутило в узел. С трудом выдохнув, отвернулся, но комсомолец семидесятых, совершенно ничего не понимающий в чужих эмоциях, не унимался. Он даже не видел, что я едва сдерживаюсь, чтобы не заорать на него…

Надо же было забыть, что именно здесь, много лет назад, началась та история… Вот на этом самом месте тогда сидели – Аркаша, Генка и я с другом. С Иваном. Эх, Ванька, Ванька… Тогда он был жив, вот так же сидел рядом со мной и, перебивая гладенькую речь Аркаши, ржал в голос и так же восхищался выступлением доморощенных артистов, мягко говоря, средненьким – и тогда, и сейчас…

С Аркашей нас познакомил директор спорткомплекса, даже, пожалуй, приставил к нему в телохранители. И тема рудника впервые всплыла здесь, в клубе, хотя к тому времени мы с Аркадием уже «отработали» несколько дел.

Аркашу – он же Профессор – Сергей Сергеевич, наш, если так можно выразиться, «руководитель», характеризовал как интеллигентного афериста, но предостерёг: «Человек он опасный, с ним даже серьёзные люди не связываются. Умён, сука, погоняло зря не лепят – мыслит, действительно, как профессор… этой… математики типа, которая в институте… Так что вы это, за базаром следите и чтоб мне аккуратно! Вы мне живые нужны, а этот пришьёт – не задумается»… Портретик что надо, не скрою, я пригрузился, но, когда увидел Профессора, немного удивился – что в нём опасного? Такого плевком перешибить можно: самый обыкновенный человек, невысокий, сухонький, неопределённого возраста. Глядя на него, люди чувствовали расположение, но потом с трудом вспоминали его лицо. Мошенник был обычным, самым обычным, даже каким-то обыденным, что ли? Серый пиджак, серые глаза, по-доброму смотревшие из-под очков, которые тот носил не из-за плохого зрения, а, скорее, как ширму. Волосы русые, пепельного оттенка. Всегда выбрит, даже холён, но одежда простая – недорогая, хоть и недешёвая. Говорил спокойно, безэмоционально. Голос ровный, ни всплесков, ни спадов, но речь очень быстрая. И жесты – плавные, ритмичные, но быстрые: я порой сравнивал его руки со змеями, если пофантазировать, то, глядя, как Аркадий то раскрывает ладони, то быстро разводит их в стороны, вполне можно было представить качающуюся кобру с развёрнутым капюшоном. Часто обращал внимание, что тот же Ванька, слушая Аркашу, порой самым натуральным образом засыпал. Сергеич рассказал, что сидел Аркаша много – раза четыре закрывали за последние шесть лет, но не подолгу – всегда находились люди, имевшие возможность «помочь», заинтересованные в его свободе, а главное – в его «профессиональных» способностях. Аркаша не бедствовал, но и богатым не был. Так же наш спортивный «наставник» дополнительно акцентировал моё внимание на слабостях Аркадия: «Бухло и бабы», – сказал он, посоветовав на всякий случай держать под рукой и то, и другое. «А будет мешать делу – вяжи его… и закрывай. Знаешь, какие номера у нас в подвале под это дело оборудованы? Только делай быстро, чтобы не ушёл. Если уйдёт, то вам потом не жить»…

В тот вечер в машине нас было четверо. Всю дорогу не прекращался пустой трёп. Сергеич добродушно посмеивался над интеллигентным аферистом, тот отшучивался, а мы с Ванькой, молча, сидели сзади, ещё не совсем понимая своей роли в предстоящем деле.

О деле Аркадий заговорил, только когда остановились на забитой машинами стоянке перед этим вот ночным клубом. Он вышел, достал сигареты. Сергей Сергеевич обошёл джип и встал рядом. Ванька открыл дверцу со своей стороны и, развернувшись вполоборота, с вожделением смотрел на распахнутые двери ночного заведения – я просто кожей ощутил, как ему хочется оказаться внутри.

– В общем, мне надо товарища прикормить, – сказал Профессор, разминая в нервных пальцах тонкую сигаретку. – Комерса одного пасу. Деньги крупные намечаются.

– А с нас-то какой понт? – поинтересовался я, отметив настороженность директора спорткомплекса – он был в тот день молчалив, куда-то пропали его обычная разговорчивость и привычка к месту и не к месту отпускать грубоватые шутки. – Увидит твой комерс бандитские рожи и слиняет сразу.

– Мне нужно чтобы вы посмотрели на него, чтобы знали в лицо. Там понадобится изъять кое-что, но это потом. А сегодня, как бы случайно, встретимся, я точно знаю, что они сегодня в «Хаусе» будут. Мужик кручёный, боюсь, слезет с темы – и плакали тогда мои денежки. А по деньгам я потом с вами разберусь.

– Да без базара! – усмехнулся я.

Сергей Сергеевич, инструктируя перед встречей, предполагал что-то подобное. Также он ожидал, что Аркадий, несмотря на то что ему очень была нужна наша помощь, не будет сразу выкладывать карты на стол.

– Ты не показывай ему, что умный. Вон, как Ванька, включай дурака. А то лис хитрый, чуть подвох почует – съедет с темы. Я тебя почему к Аркаше приставил? Внешность у тебя подходит – цыган и есть цыган! – Он посмотрел на меня оценивающе, я тоже глянул в зеркало. Как сейчас помню, был тогда мелким, худым, вёртким. Коротко ещё не стригся, и шапка крутых чёрных кудрей действительно делала меня похожим на цыгана. Не мешали даже пронзительно-синие глаза. Нос, наверное, тоже цыганский – узкий в переносице, с раздутыми ноздрями, слегка крючковатый. Не красавец, но и уродом себя не чувствовал. Вообще, внешность свою не считал чем-то выдающимся, однако не комплексовал. Скорее, хрупкое сложение и небольшой рост были причиной подростковых переживаний – поэтому и занялся спортом. – Ты с ним веди себя, как обычно. – Сергеич встал, прошёл к сейфу, достал бутылку водки. Он пил всегда – я даже не помню, видел ли его трезвым. Пьяным видел. Напившись, директор спорткомплекса начинал рассказывать обо всех, кого «запрессовали» в подвале. При этом плакал. Но, протрезвев, обычно ничего не помнил. И дальше жил подшофе – до следующего срыва. – Ты, это, Яшк, сильно под шкуру влезть не пытайся, расколешься. Да и не по зубам он тебе – профессионал! – предупреждал меня наставник ещё перед первым делом с Профессором. – Сначала вы с ним так, для раскачки, по мелочовке помотаетесь, но там крупный куш зреет: упустить – значит затупить по полной программе…

Роль давалась легко, да и с Ванькой рядом невозможно было вести себя по-другому – поймал себя на мысли, что скоро смеяться так же буду – «гы-гы-гы»! Закурил и, подражая тому, как говорит друг, с той же интонацией, добавил:

– Я чёт-та не въезжаю, Профессор, ты конкретней говори, чё за типы?..

– Кращенкова знаете? – спросил Аркаша, закуривая длинную дамскую сигаретку – уже третью за несколько минут разговора.

– Да чё ты нам фамилию базаришь, – хохотнул Ванька, рыжий, воловатый, здоровый – хоть Иванушку-дурочка пиши с натуры, – ты бы ещё отпечатки пальцев приволок – типа, знаете этого чела?

– Да Толю Кращенкова! – Аркадий вдруг разозлился, забыв на минуту, что именно наша «примитивность» делала нас идеальными помощниками в этом деле. – Видели вы его, он на «Адмирале» постоянно трётся да и в других ресторанах зависает частенько. Худой такой, лицо вечно унылое, будто лимон во рту держит. Помните, я полгода назад его круто на бабки развёл, когда по муке работал, ну помните?

– Да где нам упомнить, – сказал я, поняв предостерегающий взгляд Сергеича. С Кращенковым мы были знакомы, я даже как-то обменялся с ним телефонами, но знакомство не по делам – так, поверхностно, вскользь, в компании. Ванька тоже не лыком был шит и, достав сотовый, принялся нажимать на кнопки, всем своим видом показывая отсутствие интереса…