«Фэбээровцы колотят шейха», — вопил на следующий день заголовок в «Нью-Йорк Пост». «В Колумбии арестованы три студента», — гласил заголовок в «Нью-Йорк Таймс». Я купила «Таймс» и прочла заметку в классе перед статистикой. Личности студентов были установлены: это Марк О’Брайен, 18 лет, и Джеффри Мэлоун, 19 лет, оба из Трентона, штат Нью-Джерси, и Али Шалаби, 23-х лет, из Рияда, Саудовская Аравия. Все они обвинялись в нарушении федерального закона о злоупотреблениях и махинациях в денежной сфере федерального законодательства 1986 года. Кроме того, О’Брайен и Мэлоун обвинялись в подделках кредитных карточек и махинациях с почтовыми отправлениями. Заметка не раскрывала деталей, касающихся конкретного предмета обвинений. Только упоминалось, что О’Брайен и Мэлоун отпущены под залог, но по совету своих адвокатов, избегают прессы. В заметке говорилось также, что Али Шалаби отказался от освобождения под поручительство на том основании, что он подданный другого государства, не имеет тесных связей со своей общиной и предпочитает покинуть эту страну. Он будет находиться под стражей, пока идет предварительное следствие.

Газета также напечатала колонку, посвященную теме вторжения в компьютеры и перечисляющую несколько известных историй с делами хэкеров. Был, например, некий студент из Корнуэлльского университета, который ухитрился заразить большое число компьютеров на территории США весьма эффективным «компьютерным вирусом». Этот вирус распространялся по электронным сетям, заражая каждый подключенный к ним компьютер и занимая в электронной памяти машины столько места, что последняя переставала работать. Все компьютеры, попавшиеся этому вирусу, вышли из строя, однако поскольку ни программы, ни внесенные в память данные не были утрачены, нанесенный ущерб оказался временным. Скорее всего это была шутка, шалость, с которой, как выяснилось, непросто совладать. Этот студент был первым, кого осудили по закону о компьютерных злоупотреблениях и махинациях, и его приговорили к общественным работам в студенческой общине.

Был также случай с двумя учениками младших классов средней школы, тоже из Нью-Джерси (не становится ли Нью-Джерси мировой столицей хэкеров?), которые ухитрились проникнуть в компьютеры телефонной компании и использовать их для междугородных телефонных разговоров, коих на совести учеников оказалось несколько тысяч. Они утверждали также, что получили доступ к самым важным программам и файлам и что, если бы захотели, то прервали бы работу почти всей телефонной службы Северо-Восточного побережья Соединенных Штатов. Телефонная компания категорически отрицала их утверждения.

Еще один пример касался шпионской организации в Западной Германии, члены которой периодически проникали в компьютеры на американских военных объектах. Чтобы добыть денег на наркотики, они продавали американские военные секреты агентам КГБ. Людей этих выследили и поймали благодаря кропотливейшей работе одного-единственного астронома из Беркли, который заподозрил их в махинациях, обнаружив расхождение в семьдесят пять центов в счетно-аналитической системе университетского компьютера.

Все это слишком уж походило на экзотику и, похоже, ничуть не помогало объяснить смысл чисел на диске Али. Я вырезала эти статьи из «Нью-Йорк Таймс» и подшила их в папку вместе с распечаткой диска. Папку я положила в письменный стол и постаралась забыть обо всем этом деле.

5

Через неделю после ареста Али снова появился на лекциях по Западной цивилизации. Он вошел почти через двадцать минут после начала занятий, и по аудитории прокатился шепоток, поскольку некоторые его узнали. Преподавательница, бледная прозрачная молодая женщина, посмотрела на него с раздражением. Али улыбнулся извиняющейся улыбкой и пошел в задний ряд. Он был также красив, как и прежде, разве что чуть похудел. После занятий его окружила группа любопытствующих. Он попытался поймать мой взгляд, но я сделала вид, что не замечаю этого, и быстро ушла.

Я уже прошла половину территории городка, когда меня догнал Али.

— Я думал, ты меня подождешь, — сказал он, переходя на шаг.

— Я спешу на работу, — ответила я. Казалось, он ждет от меня чего-то еще, но я больше ничего не сказала.

— Как видишь, я больше не в тюрьме, — сказал он наконец.

— Вижу. — Неужели он ожидал от меня поздравлений по сему поводу? С моей стороны это было бы более чем странно, если иметь в виду, что первейшим моим желанием было засадить его туда.

— Ну, и как ты тут? — спросил он.

— Спасибо, хорошо.

— Мой дискет еще у тебя? — спросил он вполголоса.

— Твой дискет?

— Да, диск для компьютера, который ты взяла.

— А, да, ты хочешь взять?

— Если не возражаешь.

— Он у меня дома. Я принесу на занятия на следующей неделе, о’кей?

— Э… мне бы хотелось пораньше. Ты будешь вечером дома? Можно я забегу за ним?

Значит, этот диск для него очень важен, подумала я. Может, мне не следует его возвращать. Должно быть, Али задумал что-то недоброе. Только вышел из тюрьмы, и ему уже не терпится снова начать свои делишки. А что если мне «нечаянно» испортить диск? На вид он довольно крепкий. Что можно с ним сделать? Вылить на него кетчуп? Подогреть в микроволновой печке? Поместить его в магнитное поле?

От Али не ускользнуло мое колебание, но он неправильно его понял.

— Обещаю вести себя как следует, — сморозил он.

— Само собой, — быстро сказала я. — Можешь прийти около девяти. Я буду дома.

До полудня я работала. Я была ассистентом по научным исследованиям на факультете психологии, хотя моя работа имела мало общего и с психологией, и с научными исследованиями. В основном я ухаживала за птицами. В факультетской лаборатории психологии животных имелась большая колония африканских голубей-витютеней, и я за них отвечала. Витютени были хорошенькими птицами кремовых тонов с темно-серыми кольцами на шее. Они были меньше, чем обычные голуби, и кроткого нрава. Мои обязанности заключались в том, чтобы кормить их зерновой смесью, споласкивать и наполнять водой их баночки и проверять, чтобы в этих баночках не заводилась плесень. Насчет плесени я была особенно внимательна, поскольку от нее у птиц болят желудки.