В самый неподходящий для этого момент я почувствовал движение клинка Харальда по направлению к моему горлу. Пустив на самотек происходившее внутри себя, я сумел упредить удар, парировав его и сделав ответный выпад - как мне показалось, весьма удачный. Тогда я почувствовал, что смертельная хватка парящих мурен ослабевает. Видимо, они начали развоплощаться, ибо их больше не питала прежняя ненависть хозяина. Ее место занял страх, обуявший Харальда.

Когда змеи окончательно растворились, туман в голове понемногу стал проясняться. Я увидел Харальда, бьющегося в агонии. Из раны - как оказалось, в грудь - сочился голубоватый дым. На сей раз, наверное, уже я не рассчитал силы, вложив в свой удар боль, которую испытывал. Через несколько секунд корчи прекратились, и умирающий прохрипел одно-единственное слово:

– Колдун!

На этом, видимо, славная жизнь матерого дебошира-вояки кончилась. Да посвятят менестрели ему свои песни.

На поле боя, тем временем, ситуация складывалась не лучшим для нас образом. Численный перевес был уже на стороне врага, ибо змеи сделали свое дело. Нас теснили, и в глазах моих союзников все явственнее читалось беспокойство, постепенно переходящее в страх. Что же, придется подбодрить ребят самой типичной и наиболее подходящей для таких случаев речью. Увы, несмотря на мою ненависть к подобным ритуалам, ситуация обязывала меня, как негласного лидера, сделать это.

– Великие воины Эддерафта!
– воззвал я к ним.
– Вы прошли через огонь и воду, преследуя этих трусливых северян! Они готовы были упасть ниц пред вами, моля о пощаде! Так задушите же змею, что позволила себе явиться вновь, хвалясь своими белыми знаменами, и не дайте трусу опустить вас на колени пред ним! Покончите с угрозой раз и навсегда!

Упавшие тут же стали вставать, а еще держащиеся на ногах - бежать на врага с возгласами в духе "За Эддерафт!" и "Задушить змею!". Неожиданно для меня самого земля под ногами затряслась, и между рядами наших солдат проступили очертания голубоватых призрачных быков. Целый табун этих зверей вырисовывался в воздухе, и они неслись вперед с жутким ревом, свободно проходя через наших и яростно сметая врагов.

Вражье войско уже было предалось своему излюбленному занятию - бегству, - однако вскоре бежать было просто некому. Ибо каждый испытал на себе мощь яростных рогов. Не зря я, все-таки, настраивал воинов на окончательное уничтожение противника. Хотя появления духов я, право, не ожидал.

Быки, все еще пылая яростью, били копытами по трупам вражьих солдат, но через какое-то время успокоились и стали рассеиваться. Я мысленно поблагодарил их (хотя, впрочем, разумнее было поблагодарить себя) и вынул меч из груди какого-то поверженного вояки. Битва была выиграна.

Понемногу воины стали приходить в себя. Кто-то ликовал, благоговейно поминая имя одного местного божества; кто-то все еще стоял в недоумении, до сих пор не осознавая, что бой позади; а кто-то - верно, самый благоразумный - уже помогал встать товарищам и бежал за носилками.

– Спасибо, Эгберт, - услышал я во всей этой суматохе голос своего товарища Рафа.
– Что бы мы без тебя делали!

– Боролись бы, - ответил я.
– Боролись бы, превозмогая боль. Вы ребята бравые. Быков, может, и не вызвали бы, но проявили бы не меньшую ярость.

– Ты преувеличиваешь наши возможности.

– Как бы там ни было, а битва закончена, и война выиграна. Теперь вы сможете отправится назад, в королевство. Заживете прежней жизнью, заведете семьи. Северную угрозу мы отогнали довольно далеко. Думаю, их не будет слышно лет десять точно. А уж тогда на фронт пойдут новые юнцы.

– Да, спору нет: все мы устали, и все мы готовы жизнь отдать за возможность отдохнуть. Но неужели ты забыл о Великом Турнире? Его вроде как перенесли немного из-за войны, и теперь он должен начаться совсем скоро - через неделю, кажется.

– Откуда ты это узнал? Мы ведь уже столько месяцев отрезаны от цивилизации - не считая той деревушки, у которой встали лагерем.

– Так ведь голубь прилетал этой ночью... Разве ты не заметил?

– Видимо, нет. Интересно, что голубь прилетел прямо под начало битвы... Будто бы кому-то уже было известно о ней и об ее исходе.

– Об исходе не знаю, но...
– замялся Раф.

– Но что?

– В общем, в том письме, что принес голубь, было сказано не только о турнире, но и о приближении врага. Верно, разведчики послали, заприметив вражье войско.

– И что же ты раньше молчал?
– спросил я.

– Дело в том, что голубь прилетел как раз тогда, когда затрубили рога противника, и говорить остальным о письме уже не было смысла.
– ответил он.

– Понятно...
– протянул я, опуская голову.

– Так вот. Возвращаясь к турниру. Ты примешь участие? Мы бы с радостью поставили тебя от своей роты.

Я замялся. Будучи простым наемником (хоть и стяжавшим уважение сослуживцев), я хотел поскорее явиться в магистрат и забрать свое вознаграждение за службу. Да и, по правде говоря, я уже изрядно устал от бесконечных войн и хотел поскорее передохнуть, набраться сил в каком-нибудь отдаленном месте. А потом - снова бродить по странам в поисках выгодных предложений. Ибо ни в одном Исходе я не задерживался подолгу. А желания завоевать широкого признания своими свершениями на турнире у меня, право, не было. Однако и огорчать Рафа, с которым мы уже успели хорошо сдружиться, не хотелось - тем более, что, пока я размышлял, вокруг меня столпились его единомышленники, ожидавшие моего ответа. Поэтому я сказал так: