Прикрывая левый берег р. Сев. Донец, части 9 А и 5 кк сумели вернуть потерянную у переправ матчасть и переправили на левый берег значительное количество различного вооружения и обеспечили выход из состава 57 А и 6 А до 15.000 человек».

Неудачная операция по овладению Маяками запомнилась и Хрущеву:

«Помню операцию, которую проводил Малиновский по захвату села Маяки. Там стояла 9-я армия, как раз на стыке Южного и Юго-Западного фронтов. Командовал этой армией Харитонов. Он потом во время войны, как мне говорили, умер. Неплохой был генерал и неплохой человек. Когда подготовили наступление, я сказал Тимошенко, что поеду к Малиновскому разобраться в обстановке и останусь на месте проведения операции… Встретились мы с Малиновским в условленном месте и отправились вдвоем, тоже на санях, в село Богородичное, где стоял штаб 9-й армии Южного фронта, очень близко к переднему краю… Когда мы приехали к командующему армией, он доложил, что наступление должно начаться через несколько часов, сказал, что к наступлению он не готов, но есть приказ наступать. Тогда Малиновский тут же взялся за карандаш и циркуль, промерил расстояние подвоза боеприпасов (снарядов не хватало), рассчитал, что снаряды не прибудут к началу наступления, и сказал, что наступление надо отложить. Я согласился. Наступление отложили, пока не подвезут боеприпасы.

Операция началась на следующий день. И опять не имела успеха. Противник оказал упорное сопротивление, мы зря теряли людей и прекратили проведение операции на этом участке, хотя вместе с Тимошенко и Малиновским были прежде уверены, что эта операция удастся».

Таким образом, Никита Сергеевич подтверждает, что злосчастное наступление на Маяки предпринималось не только с согласия Военного совета Юго-Западного направления, но и он сам лично наблюдал за наступлением в штабе 9-й армии. Поэтому харьковский разгром не стали ставить Малиновскому в вину.

Генерал армии Николай Григорьевич Лященко, служивший у Малиновского на Южном фронте в 1941–1942 годах командиром полка и дивизии и сумевший благополучно выйти из харьковского окружения, вспоминал:

«Родион Малиновский в самых страшных, почти безвыходных ситуациях боя никогда не терял спокойствия, выдержки и даже какой-то нарочитой вежливости. Там, где другие командующие надрывно орали, матерясь и раздавая зуботычины, Малиновский вел себя абсолютно также как и в совершенно спокойной обстановке».

После харьковского поражения Красной армии немцы в конце июня начали генеральное наступление на южном крыле Восточного фронта, собираясь захватить Кавказ и Сталинград. Советские войска с боями отступали на восток.

Бывший начальник оперативного управления Генштаба С.М. Штеменко вспоминает:

«Генерал Р.Я. Малиновский, который командовал Южным фронтом, первоначально решил было остановить немецко-фашистские войска на рубеже Миллерово, Петропавловка, Черкасское. Но от этого решения пришлось почти сразу отказаться, поскольку более маневренные части противника опережали нас в выходе на этот рубеж. Южному фронту пришлось загибать северный фланг на восток, чтобы не дать врагу охватить этот фланг и прорваться в тыл.

Командующий просил Ставку помочь отвлекающими ударами со стороны Юго-Западного фронта и выделить дополнительно танки и авиацию, “чтобы раз и навсегда отбить охоту противнику двигаться между Доном и Донцом на мои глубокие тылы в общем стремлении на Сталинград”…

По мнению Генштаба, целесообразно было все наши силы, которые действовали от Лиски до устья Дона, свести в один фронт и подчинить его Р.Я. Малиновскому. Конечно, фронт занимал огромное пространство, но здесь был опытный, хорошо работающий штаб во главе с генералом А.И. Антоновым, и он, без сомнения, мог успешно управлять войсками.

О соображениях Генштаба А.М. Василевский доложил Верховному Главнокомандующему. Оказалось, что И.В. Сталин думает так же. И когда Р.Я. Малиновский во время переговоров упомянул о Сталинграде, Верховный Главнокомандующий продиктовал ему:

“В нынешней обстановке немцы имеют главную задачу выйти на Сталинград, перерезать единственную оставшуюся железнодорожную линию Сталинград — Тихорецкая, связывающую север с югом, разрезать таким образом весь советский фронт надвое и прервать связь между севером и тремя южными фронтами, а именно: Юго-Западным, Южным и Северо- Кавказским.

Это теперь самая большая опасность.

Юго-Западный фронт не в состоянии отразить продвижение противника главным образом потому, что руководство фронта лишено связи с частями и несколько дезорганизовано. Оно не связано с 9-й армией и не управляет ею. 21-я армия ушла за Дон и приводит себя в порядок. Осталось во фронте две армии: 28-я и 38-я и группа Никишева, с которыми фронт не имеет регулярной связи.

Так дальше продолжаться не может. Мы считаем своевременным армии Южного фронта и армии Юго- Западного фронта… объединить в Южный фронт под Вашим командованием с общей протяженностью линии фронта от Ростова до Дона в районе Вешенская.

Что касается Юго-Западного фронта, то есть его штаба и аппарата, то мы думаем весь этот аппарат переместить в Сталинград с подчинением ему 5-й резервной армии, 7-й резервной армии — она стоит в Сталинграде — и 1-й резервной армии, которая скоро прибудет в Сталинград, с тем чтобы все эти три армии вместе с 21-й армией составили Сталинградский фронт с задачей не допустить противника до Дона в районе Сталинграда”.

Вслед за этим А.М. Василевский передал Р.Я. Малиновскому директиву Ставки № 170495, где задача Сталинградского фронта, соседнего с Южным, была сформулирована так: “…прочно занять Сталинградский рубеж западнее р. Дон и ни при каких условиях не допустить прорыва противника восточнее этого рубежа в сторону Сталинграда”. Директива эта была передана в 2 часа 45 минут 12 июля 1942 года.