– Нет, – перебила Света, – изменяют всем. Только дуры не знают, с кем им изменяют мужья, а умные сами подбирают секретарш, чтобы знать, с кем изменяет муж.

– Ты ужасный циник.

– А ты – наивная девчонка, оторванная от жизни. И хватит об этом! Приезжай ко мне.

– Не сегодня, – умоляюще проговорила Лина. – Я действительно неважно себя чувствую. К тому же, вечером привезут зеркало.

– Что за зеркало?

–Я же тебе говорила – английское антикварное. Эдик на днях его в Лондоне купил за бешеные деньги. Аукционист утверждает, что это зеркало из дома самого Льюиса Кэрролла. Экспертиза, вроде, подтвердила.

– Самого кого? Это не тот, что в «Александре» Македонского играл? Он мне так нравится! Такой секси! Там больше никаких его, э-м-м… личных вещичек не продавалось? Очень личных?

Лина заливисто засмеялась.

– Да нет, же! В «Александре» Колин Фаррел играл. А Льюис Кэрролл – это знаменитый английский писатель. Я в детстве им зачитывалась. «Алиса в стране чудес», «Алиса в Зазеркалье» – слышала?

– А-а, – протянула Света. – Ну да, конечно, помню, мультик такой был. Так он, поди, уже совсем старый?

– Да уж, – Лина утерла слезинку. – Насмешила ты меня, Светка, иногда такое ляпнешь – хоть стой, хоть падай!

– За бешеные деньги? Ха! А ты говорила, не изменяет!

– Ты о чём?

– Мой тоже мне как рога наставит, тащит сразу цацку дорогую или машину новую покупает.

– Да любит он тебя, дурища! Вот и всё. А ты без конца на него наговариваешь.

– Любит, – передразнила Света. – Пусть только попробует не любить!

Обе подруги ещё посмеялись над Светиными шутками и распрощались.

Лина убрала телефон и перевела взгляд на соседний стол. Шумной парочки там уже не было. Официантка поставила на поднос не тронутый суп – символ торжества детских капризов. Теперь ничто больше не удерживало Лину в кафе.

Лина вышла из прохладного круга тени и неторопливо побрела по тропинке небольшого парка с невысокими лабиринтами идеально постриженных туй. Она шла мимо ярких махровых ковров цветущих клумб, мимо небольшого озерца, живописность которого была совершенным плодом труда профессиональных дизайнеров. Таких уголков много в окрестностях Таганьково и в других поселках подобного типа. Живущие в них граждане могут позволить себе не только кусочек живой природы в собственном дворе, но и другие условия на заказ. Тем не менее, при всей красоте этого парка ему чего-то недоставало, и каждый раз прогуливаясь по нему, Лина задумывалась над тем, что же в нём не так. Наконец, она поняла: ему недостаёт естественности. Почему, когда жизнь идеальна, так и хочется привнести в неё нотку хаоса? Вероятно, именно эта нотка является тонким камертоном счастья. Гармония не осязаема, – в этом и есть её суть. А маленькая ссора, происшествие или иной переполох, спровоцированный чаще всего нами самими, моментально показывает нам, что хрупкий баланс нарушен и, следовательно, он в нашей жизни есть.

Лина остановилась на выложенном камнем спуске к воде. Подул лёгкий ветерок. Она сняла крупные очки и подставила лицо ему навстречу. Мелкая рябь побежала по водной глади, а мурашки по телу Лины. Она вспомнила озерцо у бабушки в деревне, где в детстве пропадала часами. В нем была немного зеленоватая, но прозрачная вода, – настолько чистая, что видны были тонкие веточки и водоросли на дне. Стаи маленьких серых рыбок сновали туда-сюда, появляясь и пропадая в солнечных бликах, а их двойники-тени на жёлтом песке никак не могли их догнать. Лина ложилась на маленький деревянный мостик лицом к воде и пристально следила за ними. Когда одна стайка выбивалась из сил, приплывала другая, и всё повторялось. За этой игрой можно было наблюдать весь день, за что позже девочка расплачивалась обгоревшей спиной и продолжала лежать в том же положении, но уже на кровати с толстым слоем сметаны на плечах. Однако, уже на следующий день она снова сидела с подружками у воды и строила замки из песка. Игривый ветерок часто приносил в воду подсохшие листья причудливой формы, мелкие веточки и пушинки. Девчонки все подбирали и приспосабливали для игры, а компании сельских мальчишек с удочками периодически отвлекали их от этого занятия.

Сейчас Лина стояла на выложенной плиточкой набережной с грудами морских валунов, бегая глазами по воде в поисках листика или пушинки. Но вода была зеркально гладкой, потому что все подсохшие листики и веточки регулярно убирались дворниками, а вечером вместо костров горели фонари на кованых столбах.

Лина вспомнила, как мама приносила им с подружками на берег еду, которая всегда была скромной, но удивительно вкусной. Мама. Почему нам её так отчаянно не хватает, когда она ушла и вернуть её невозможно, когда ничего уже нельзя исправить. Что было бы, если тогда, три года назад она с мужем не поехала на Гоа, а осталась с ней встречать Новый год? Может быть, тогда она не почувствовала бы себя одинокой и у неё не случилось бы того сердечного приступа? Может, если бы Лина была в тот момент в Москве и успела в больницу, мама осталась бы жива? Глаза заволокла пелена, в уголках возле носа закололо, и две крупные слезы покатились по щекам. Лина присела на корточки и заплакала.

– Вам плохо? – мужчина в форме охранника дотронулся до её плеча. – Может вызвать врача?

– О нет, спасибо, только не врачей, медицина тут бессильна.

Лина спрятала заплаканные глаза за дымчатыми стёклами очков и торопливо направилась по тропинке вдоль озера, ведущей к автостоянке. Тот самый ветерок, что принёс в её мысли воспоминания всего четверть часа назад, сейчас усилился и сгонял со всего неба облака, похожие на рваные куски ваты в грозовую тучу, словно пастух разбежавшихся овец. Солнце пыталось сопротивляться их сизой лавине. Но за те несколько минут, что Лина шла к машине, тучи затянули небо плотным одеялом, предупреждая редкими каплями о том, что скоро начнётся настоящий июльский ливень.

Едва успели закрыться электромеханические ворота просторного гаража на три автомобиля в доме Лины, как небо потемнело, и крупные капли забарабанили по крыше, превращаясь из отдельных аккордов в симфонию стихий, сравнимую по красоте и силе с фугами Баха. Лина вышла из машины и поднялась по лестнице, ведущей из гаража в огромный холл прихожей. Едва успела она снять туфли, как навстречу ей выбежали с пронзительным лаем два йоркширских терьера: Вава и Тони. Они принялись с восторгом облизывать свою хозяйку, наперебой пытаясь попасть в её объятия первым.