Медленно отворилась дверь кухни.

Порог переступила нога, за ней другая. У стены поднялась рука. Губы выпустили струйку сигаретного дыма.

– Я кому-то понадобился?

Ошеломленный Рокуэл обернулся. Увидел, как изменился в лице Хартли, услышал, как задохнулся от изумления Макгайр. И у всех троих вырвалось разом, будто под суфлера:

– Смит!

Смит выдохнул струйку дыма. Лицо ярко-розовое, словно его нажгло солнцем, голубые глаза блестят. Ноги босы, на голое тело накинут старый халат Рокуэла.

– Может, вы мне скажете, куда это я попал? И что со мной было в последние три месяца – или уже четыре? Тут что, больница?

Разочарование обрушилось на Рокуэла тяжким ударом. Он трудно глотнул.

– Привет. Я… То есть… Вы что же… вы ничего не помните?

Смит выставил растопыренные пальцы:

– Помню, что позеленел, если вы это имеете в виду. А потом – ничего.

И он взъерошил розовой рукой каштановые волосы – быстрое, сильное движение того, кто вернулся к жизни и радуется, что вновь живет и дышит.

Рокуэл откачнулся, бессильно прислонился к стене. Потрясенный, спрятал лицо в ладонях, тряхнул головой, потом, не веря своим глазам, спросил:

– Когда вы вышли из куколки?

– Когда я вышел… откуда?

Рокуэл повел его по коридору в соседнюю комнату, показал на стол.

– Не пойму, о чем вы, – просто, искренне сказал Смит. – Я очнулся в этой комнате полчаса назад, стою и смотрю – я совсем голый.

– И это все? – обрадованно спросил Макгайр. У него явно полегчало на душе.

Рокуэл объяснил, откуда взялись остатки скорлупы на столе. Смит нахмурился.

– Что за нелепость. А вы, собственно, кто такие?

Рокуэл представил их друг другу.

Смит мрачно поглядел на Хартли.

– Сперва, когда я заболел, явились вы, верно? На завод электронного оборудования. Но это же все глупо. Что за болезнь у меня была?

Каждая мышца в лице Хартли напряглась до отказа.

– Никакая не болезнь. Вы-то разве ничего не знаете?

– Я очутился с незнакомыми людьми в незнакомом санатории. Очнулся голый в комнате, где какой-то человек спал на раскладушке. Очень хотел есть. Пошел бродить по санаторию. Дошел до кухни, отыскал еду, поел, услышал какие-то взволнованные голоса, а теперь мне заявляют, будто я вылупился из куколки. Как прикажете все это понимать? Кстати, спасибо за халат, за еду и сигареты, я их взял взаймы. Сперва я просто не хотел вас будить, мистер Рокуэл. Я ведь не знал, кто вы такой, но видно было, что вы смертельно устали.

– Ну, это пустяки. – Рокуэл отказывался верить горькой очевидности. Все рушится. С каждым словом Смита недавние надежды рассыпаются, точно разбитая скорлупа куколки. – А как вы себя чувствуете?

– Отлично. Полон сил. Просто замечательно, если учесть, как долго я пробыл без сознания.

– Да, прямо замечательно, – сказал Хартли.

– Представляете, каково мне стало, когда я увидел календарь. Стольких месяцев – бац – как не бывало! Я все гадал, что же со мной делалось столько времени.

– Мы тоже гадали.

Макгайр засмеялся:

– Да не приставай к нему, Хартли. Просто потому, что ты его ненавидел…

Смит недоуменно поднял брови:

– Ненавидели? Меня? За что?

– Вот. Вот за что! – Хартли растопырил пальцы. – Ваше проклятое облучение. Ночь за ночью я сидел около вас в вашей лаборатории. Что мне теперь с этим делать?

– Тише, Хартли, – вмешался Рокуэл. – Сядь. Успокойся.

– Ничего я не сяду и не успокоюсь! Неужели он вас обоих одурачил? Это же подделка под человека! Этот розовый молодчик затеял такой страшный обман, какого еще свет не видал! Если у вас осталось хоть на грош соображения, убейте этого Смита, пока он не улизнул!

Рокуэл попросил извинить вспышку Хартли. Смит покачал головой:

– Нет, пускай говорит дальше. Что все это значит?

– Ты и сам знаешь! – в ярости заорал Хартли. – Ты лежал тут месяц за месяцем, подслушивал, строил планы. Меня не проведешь. Рокуэла ты одурачил, теперь он разочарован. Он ждал, что ты станешь сверхчеловеком. Может, ты и есть сверхчеловек. Так ли, эдак ли, но ты уже никакой не Смит. Ничего подобного. Это просто еще одна твоя уловка. Запутываешь нас, чтоб мы не узнали о тебе правды, чтоб никто ничего не узнал. Ты запросто можешь нас убить, а стоишь тут и уверяешь, будто ты человек как человек. Так тебе удобнее. Несколько минут назад ты мог удрать, но тогда у нас остались бы подозрения. Вот ты и дождался нас, и уверяешь, будто ты просто человек.

– Он и есть просто человек, – жалобно вставил Макгайр.

– Неправда. Он думает не по-людски. Чересчур умен.

– Так испытай его, проверь, какие у него ассоциации, – предложил Макгайр.

– Он и для этого чересчур умен.

– Тогда все очень просто. Возьмем у него кровь на анализ, прослушаем сердце, впрыснем сыворотки.

На лице Смита отразилось сомнение.

– Я чувствую себя подопытным кроликом. Разве что вам уж очень хочется. Все это глупо.

Хартли возмутился. Посмотрел на Рокуэла, сказал: