Она увидела, как ее мать шепчется с группой пожилых женщин у двери флигеля. Вероятно о том, что новый священник был слишком юн, слишком неопытен, слишком симпатичен. Как будто такое сочетание бывает.

– Хороший день. Я иду домой, - обратилась она к матери и поспешно ретировалась, прежде чем та успела что-то возразить.

Все прихожане окружили их нового священника. Но ей все равно удалось его увидеть. Он возвышался над большинством из них. Должно быть, он был ростом в шесть футов или больше. Смотря поверх толпы, он встретился с ней глазами, словно искал. Она беззвучно произнесла: «Я буду ждать тебя».

Она проскользнула через боковую дверь и принялась наблюдать за тем, как разъезжаются машины. Вскоре на стоянке не осталось ничего, кроме блестящего черного мотоцикла. Даже с противоположной стороны парковки она могла разглядеть его очертания, хромированные детали, сияющие на мартовском солнце. Она никогда не видела ничего прекраснее, кроме мужчины, пересекающего тротуар в его направлении. Осторожно, как можно тише, она вышла из тени и последовала за ним к мотоциклу.

Он оставил черное облачение духовника. Отец Грег всегда носил обычную черную рубашку и черный жакет поверх нее, обычно без белой колоратки. Но этот священник был в более официальной и тяжелой черной рубашке священника. Для нее она выглядела европейской. Она никогда не видела священника, выглядевшего так... Она не могла подобрать слово. Элегантно?

Он дошел до мотоцикла, остановился, но не обернулся.

– Я все думал, куда ты пошла, - сказал он, снимая шлем с руля. Он развернулся к ней лицом.
– Ты сказала, что будешь меня ждать.

– Вы идиот. Вы ведь знаете это?
– спросила она.

Он изогнул бровь. Элли засунула руки в карманы и уставилась на него.

– Разве?

Он сел на мотоцикл, и она шагнула перед ним.

– Вы хоть представляете, что у вас между ног?
– спросила она.

– Я хорошо осведомлен о том, что у меня между ног, - ответил он, не переставая улыбаться. Она прищурилась на него и подошла ближе, зажав переднее колесо между коленями.

– Тогда вы знаете, что это «Дукати». 907 I.E, - сказала она.

– Правда?

– Он черный. Никогда не видела черного.
– Она обошла байк.
– Вы хоть представляете, сколько стоит этот «Дак»?

– Думаю, небольшое состояние.
– Он повесил шлем на руль.

– Ага. Небольшое. И где же ваш стопор?

– Pardon?

– Ваш дисковый стопор. Нельзя оставлять «Дукати» на парковке без стопора, если только вы не тупой преступник или хотите, чтобы его угнали. Какой из двух вариантов?

– Преступно тупой.

– Значит, признаете это?

– Нет, я исправляю твою грамматику. Я и не думал, что пригород Коннектикута такой опасный район. Мне стоит бояться?
– спросил он таким тоном, будто знал что такое страх, но только в теории, а не на практике.

– Если бы у меня было что-то столь же ценное, я бы повесила на это замок.

Он улыбнулся ей.

– Я собирался.

– Это хорошо. Тогда ладно.
– Она стояла там и не знала, что еще сказать. Несколько вещей, которые пришли ей на ум, были слишком поспешными. Наподобие «Я люблю тебя» и «ты женишься на мне?»

– Скажи мне свое имя.

– Элли.

– Это сокращенное от...?

– Элеонор. Элеонор Луиза Шрайбер к вашим услугам.
– Она приподняла концы юбки и присела в самом саркастичном реверансе.
– А ты кто, черт возьми?

– Попробуй снова. Вежливее, пожалуйста.

Она ковыряла носком ботинка землю.

– Ну?

– Ладно. Как вас зовут, Отец?

На мгновение он изучал ее лицо, но не отвечал.

– Разве вы не знаете своего имени?

– Я обдумываю, как ответить на вопрос. А пока позволь сказать вот что. Рад наконец познакомиться с тобой, Элеонор.

Он протянул левую руку для рукопожатия. У нее не было выбора, кроме как протянуть свою левую руку. Как только ее ладонь оказалась в его, он обхватил ее пальцы и притянул к себе. Он задрал ее рукав и изучил два следа от ожога на запястье.

– Эй, какого дьявола вы творите?
– спросила она, пытаясь вырвать свою руку. Он не отпустил ее, просто удерживал на месте всей своей невероятной силой.

– У тебя на руке ожоги второй степени и много царапин на коленях. Потрудись рассказать, откуда они?

– Не вашего ума дело.

Священник изучал ее прищуренными глазами цвета стали. Казалось, он не был оскорблен ее словами.

– Элеонор, - сказал он.
– Скажи, кто причинил тебе боль. И скажи сейчас же.

Она ощутила силу его воли, словно на нее давила стена.

– Нет. Вы даже имени своего не назвали.

– Если я скажу свое имя, ты расскажешь об ожогах?

Он отпустил ее руку, и она притянула ее к себе и прижала к животу. Все ее тело трепетало от прикосновения его руки к ее руке, от того, как упорно он ее рассматривал.