Другой ярчайший мыслитель Чарльз Сэндерс Пирс сделал следующий шаг – развернул масштабную систематику человеческого познания и поведения, в которой семиотика также заняла центральное положение. Пирс в различных своих работах приводит разные версии выделения развновидностей наук. Как и у Локка, эти классификации у него имеют триадическую структуру. Так, например, в своей ранней работе «Телеологическая логика» (1865) Пирс ведет речь 1) о позитивной науке (изучение вещей), 2) о семиотике (изучение представлений) 3) и о формальной науке (изучение форм) [Peirce, 1982, p. 303–304]. Как и Локк, Пирс ставит знак равенства между логикой и семиотикой, говоря о них как о разных названиях для «формального учения о знаках» [Peirce, 2012, p. 98].

Сами знаки Пирс также рассматривает трихотомично. Во-первых, он разделяет знаки по самой их сути на: 1) первичные знаки-качества (напр.: ощущение от черного цвета), 2) воплощения качеств, т.е. единичные действительно существующие предметы или события – знаки-вещи (напр.: написанное черными чернилами слово «стол»), 3) знаки-законы, проявляющиеся в вещах (напр.: правила использования слова стол). Во-вторых (и это самая известная триада Пирса), с точки зрения отношений между знаком и объектом, на который знак указывает, выделяются: 1) иконы (знаки в силу подобия), 2) индексы (знаки в силу смежности) и 3) символы (знаки в силу конвенции). В-третьих, Пирс различает с точки зрения отношения к своему значению: 1) знаки-возможности (ремы), 2) знаки-факты (суждения) и 3) знаки-умозаключения, что соответствует классической логической триаде термина, предложения и умозаключения [Peirce, 2012, p. 101–104] 6 .

Полтора с лишним века между семиотиками Локка и Пирса как между важнейшими вехами истории этой науки были также заполнены весьма содержательной работой. Как показал в своем фундаментальном справочнике о семиотике Винфред Нёт [N"oth, 1985; 1990], за это время появились идеи и труды Иоганна Готфрида Гердера, Вильгельма фон Гумбольдта, а также Иоганна Генриха Ламберта и Бернарда Больцано, которые не только развивали семиотические концепции 7 , но и пользовались при этом самим термином семиотика. Б. Больцано, например, развивая общее «учение о знаках» (Zeichenlehre), выделял семиотику (Semiotik) в качестве прикладной его части [см.: N"oth, 1990, р. 27–34].

Однако формирование семиотики как науки связано именно с Пирсом и его младшими современниками. В связи с этим нельзя не упомянуть помимо трудов Ч. Пирса также сигнифику В. Уэлби [Welby, 1985] и семиологию Ф. де Соссюра [Соссюр, 1977, с. 54]. Пирсовские идеи о фундаментальном характере семиотики развивал также выдающийся ученый Чарльз Уильям Моррис. Он четко различил чистую (pure) семиотику и ее приложения к различным предметным областям в виде дескриптивных (descriptive) семиотик [Morris, 1938, p. 9]. Аналогичные идеи высказывал и Ганс-Генрих Либ, предлагавший выделять общую семиотику и семиотику специальную [Lieb, 1975].

Согласно амбициозной концепции Ч.У. Морриса, именно семиотика должна была стать «математикой» социальных и гуманитарных наук. И даже более того – она должна была стать унифицированным инструментом изучения любых явлений, имеющих знаковую природу [Моррис, 1983, с. 38]. В какой же мере сегодня проект, намеченный Моррисом, можно считать реализованным применительно к политической науке?

Американский социолог Чарльз Лемерт в 1993 г. писал: «Кто из читавших в конце 1940-х работы Леви-Стросса мог мечтать о том, насколько сегодня практически каждый уголок гуманитарных и общественных наук будет затронут идеями и работами из области семиотики?» [Lemert, 1993, p. 31]. К восторгу Лемерта, однако, трудно присоединиться.

Прежде всего, ввиду широкого и действительно почти повсеместного наступления структурализма и постструктурализма в XX в. отдельные идеи, имеющие отношение к семиотике, так или иначе действительно вошли в инструментарий почти всех наук об обществе, став отправной точкой для целого ряда популярных подходов. Однако настоящего семиотического коперниканского переворота все же не произошло. Унифицирующего метанаучного семиотического языка, о котором писал Моррис, мы практически не обнаруживаем. И даже для тех тенденций, которые действительно имели место, политическая наука, пожалуй, была одной из самых мало затронутых областей знания [Drechsler, 2009, p. 73–74].

Существующие в политической науке семиотические исследовательские техники сегодня представлены скорее как россыпь отдельных приемов. Они разбросаны по различным субдисциплинам, школам, направлениям и исследовательским традициям и редко рассматриваются как единое целое. К такого рода методам мы можем отнести контент-анализ, концепт-анализ, анализ метафор, нарративный анализ, конверсационный анализ, всевозможные версии дискурс-анализа 8 , герменевтики, этнометодологии, исследования символической политики и др. В целом же семиотический методологический проект едва ли сегодня в достаточной мере реализован. Более того, возможно, мы еще пока даже не вполне приступили к его реализации.

Чем объясняется такое невнимание к семиотике? Тем же, чем и тот факт, что мощная систематика Пирса остается достоянием лишь элиты научных элит. Все эти научные достижения слишком фундаментальны, требуют цепкого ума и интеллектуальных навыков для работы с ними. К тому же весьма абстрактное, но при этом предельно четкое различие, которое проводил Моррис, для большинства совсем не очевидно. Оно может показаться довольно умозрительным, ведь на практике мы сталкиваемся скорее с замутненными формами и целыми лестницами переходов между предельными проявлениями сути дела. Именно эти замутненные и переходные формы застилают нам взор. Именно они кажутся «реальными» и «настоящими».