Павел Медведев никогда такого не чувствовал, не мог понять. Не мог отбросить это ощущение, погасить, избавиться. И это почему-то пугало и бесило его до невменяемости.

Однако Белый не был собой, если бы не смог с этим справиться. Задавил, загнал внутрь, закрылся под привычной маской. Раскиснуть на глазах у своих шестерок? Чтобы они над ним ржали втихаря? Злой холод вскипал в душе, при мысли о том, что это она поставила его на грань. Крис-ти-на.

Надо наконец научить ее уважению. Чтобы поняла, если он ее трахает - НИКОГО рядом. Никого другого близко не может быть, бл***! Шею свернет, заставить кровью блевать. Страх потеряла? Он покажет ей страх.

***

К своему офису подъехали на трех машинах. Он встал в отдалении, наблюдать. Того петушка, что летел сюда на крылышках любви, по приказу Белого аккуратно подрезали. Да так, что еще он же и был виноват. Впредь подумает, прежде чем тянуть лапы к тому, что ему не по зубам. Надо было еще посадить его на бабки, Белый давно просек, что самое действенное наказание для мужика деньгами. И наказал.

Остальные трое его архаровцев пошли внутрь. Женщина сейчас там, Паша знал это. Ее приведут с минуты на минуту. Сейчас.

И это опять было странное чувство.

Нетерпение, злость. Волнение, мать его...!!! Как будто он прыщавый сопляк! Чтоб он сдох, но он ее ждал, каменный от одной только мысли.

Когда девку в офисе не нашли, его словно ошпарило. А потом разлилась ледяная волна паники. Где? Искать!

– Из-под земли достать, - процедил он еле слышно.

Откинулся неподвижным изваянием на сидении, а у самого тревога волнами.

Где? Где? Где?

Как ему не нравилось собственное состояние!

Несколько минут показались веками, а мужчину буквально раздирало на части. Хотелось вырвать эту дрянь из себя. Это трусливое, трясущееся, бл***! Он готов был задавить суку, выедавшую дыру ему в груди, руками. И в это же время внутреннее зверское нутро заходилось ревом от желания вгрызться, присвоить, вжать в себя.

Наконец сообщили, что девка нашлась. В первый момент сердце забилось идиотской радостью. Потом, когда услышал, что она на улице пряталась, опять ледяная волна злости нахлынула.

Прячется тварь? Знает, сука, что хвост грязный! Наказать. Наказаааать!

Чтоб неповадно было Белого обманывать.

Это было правильно.

И все равно в башке раздрай. Потому что, входя в этот двор, мужчина них*** не понимал, что чувствует. Не знал, что будет делать дальше, ему надо было просто ее увидеть.

А увидел, как она летит на своих каблуках по лестнице, чуть не онемел. Белого накрыло ступором от мысли, что вот сейчас она разобьется прямо у него не глазах. Он готов был броситься к ней схватить, осматривать, убедиться, что жива! И не мог шевельнуться.

Когда понял наконец, что ничего страшного не случилось, пошел дикий откат.

Все это было страшно, непривычно, и ударило в него тараном. Надо было сохранить лицо, защитить себя. Холод, цинизм, сила. Власть, непререкаемая, жесткая - вот единственная защита, которую Паша Белый знал. Он просто не умел иначе.

Говорил ей что-то, а сам оглядывал ее, заметил кровь на коленях, задохнулся, горло сдавило спазмом.

И неизвестно, как бы что повернулось дальше, но она стала дерзить. Обдала его холодом. Презрением.

Она? Английская королева, бл***!

Хохот клокотал у него внутри, а она снова и снова выказывала гонор и строптивость, как будто провоцировала. Провоцировала ЕГО, бл***?

Забыла, кто такой Белый? Ничего, он ей знания освежит!

Бросил ей:

– Ответишь мне на пару вопросов.

И ушел, зная, волкодавы ее следом притащат.

***

А ведь Белый уже был на пределе. Физическая потребность ощутить, как она задрожит от взрывной смеси страха и страсти, как потечет соком ее тело в его руках, выматывала его. Потому что эту потребность приходилось в себе давить. Иначе он взял бы ее прямо здесь и сейчас. Но это было бы слишком просто.

Он хотел большего от нее. Гораздо большего, чем быстрый трах.

И не готов был это признать.

глава 31

Чертов «повелитель мира» шел вперед не оборачиваясь, тяжелые шаги гулко отдавались в тесном проходе. Но скоро спина Белого скрылась из вида, и теперь она слышала шелест подошв, дыхание. И среди всех этих звуков особенно громко цокали ее каблучки. Каждый звук - гвоздик в мозг. Абсурд.

То, что с ней сейчас происходит - абсурд.