«Но во что собирать?» – подумал Кабашкин. Любимое лукошко покоилось в чулане его дома за сотни верст отсюда.

В кухне академгородка он нашел новенькое цинковое ведро.

– Сойдет, – сказал медик, зачем-то пробуя его на звук. Ведро загремело, как шайка в бане. – Были бы грибочки.

Кабашкин так бы и ушел один. Но вернулся Веселых. В растрепанных волосах Артема Корнеевича застряли хвоинки, веточки, а в руках он бережно, как хрустальную вазу, держал ровно спиленный плоский чурбачок.

– С трофеем? – приветствовал его медик.

– Кажется, порядок, – степенно ответил эксперт. И показал пальцем на отверстие в дереве. Приятно запахло свежесрубленной елью. – Здесь пуля, которой, видимо, убит Авдонин. Нашли метрах в двадцати от места, где он лежал.

Когда человеку везет, он великодушен. И хотя Артем Корнеевич уже оттопал километров десять-пятнадцать, он без всяких колебаний согласился пойти с Кабашкиным по грибы.

До рощицы, что приметил Иван Иванович, дошли быстро. Темп задавал медик, как бы опасаясь, что кто-нибудь опередит их и обчистит лес от грибов.

Но как только они достигли выбранного места и оказались в белизне берез, Кабашкина словно подменили. Он брел с отрешенностью лунатика, обшаривая землю своими зоркими глазами. И действия его со стороны выглядели странными. То он топтался вокруг какого-нибудь пня, то сосредоточенно обходил со всех сторон с виду неприметное дерево, то лез в ельничек, шурша курткой о неподатливые, разлапистые ветви, то приподнимал палкой ворох прошлогодних листьев.

Веселых старался держаться поближе, но Иван Иванович недовольно заметил:

– Что это вы за мной по пятам… Сторонкой берите. Не потеряемся.

– Боитесь, ваши сорву? – добродушно усмехнулся Артем Корнеевич.

– Фронт пошире возьмем, – смущенно ответил Кабашкин, словно его и впрямь уличили в жадности.

Веселых понял – перед ним фанатик. А у таких свои причуды и правила. Он решил не попадаться на глаза напарнику, изредка перекликаясь с ним коротким «ау», которое по своему усмотрению дробило и размножало лесное эхо.

Но не только чужие, и свои не давались в руки Артему Корнеевичу. Когда они сошлись спустя час, Веселых мог похвастаться лишь десятком хлипких сыроежек, которые совсем раскрошились в целлофановом пакете, прихваченном из академгородка.

– Небогато, – сказал Иван Иванович. – Я думал, у вас целый воз. Если уж пулю разыскали…

– То техника помогла, – отшутился Веселых.

– А что, может, изобретут когда-нибудь грибоискатель.

– Вам, по-моему, он не нужен.

Кабашкин довольно хмыкнул. Его трофеям можно было позавидовать – больше половины ведра упругих подосиновиков, розовых волнушек, ярко-оранжевых лисичек. И даже сыроежки, собранные Иваном Ивановичем, были крупные, мясистые.

Решили передохнуть. На открытом, проветриваемом месте (чтобы сдувало комаров) нашли небольшой бугорок с пеньком. Кабашкин поставил ведро на пенек, а сам, расстелив под бугорком куртку, уселся на нее, затянувшись сигаретой. Артем Корнеевич примостился рядом и, казалось, задремал.

Иван Иванович почтительно молчал, прислушиваясь к тайге. Стояла та особая тишь, которая была полна звуков и в то же время оставалась тишиной. Шептались кроны деревьев, перекликались птицы, вдалеке слал кому-то телеграфные трели дятел. У Кабашкина невольно слипались веки. Сквозь наплывающую сонливость слышались как будто чьи-то голоса, смех. Стоило открыть глаза, и людские голоса оказывались не чем иным, как прозрачным гомоном леса, который пробуждал в сознании смутные образы.

Кабашкин стряхнул с себя оцепенение и хотел было подняться, но вдруг над ним словно что-то разорвалось. Где-то совсем рядом прогремел выстрел.

Слетело с пенька ведро, рассыпались по траве грибы. Иван Иванович от неожиданности припал к земле, словно ожидая следующего выстрела. Артем Корнеевич вскочил на ноги. Метрах в десяти стояли двое мальчишек. Крепких, загорелых, в одинаковых спортивных костюмчиках и кедах. Одному было лет десять, другой постарше года на два. Он-то и держал в руках карабин.

– Вы что?! – задохнувшись от негодования, выкрикнул Веселых. – Могли же в нас!..

Удивление на ребячьих лицах сменилось испугом. Было видно, что у обоих большое желание задать стрекача.

– Что же это творится, а? – сокрушался Кабашкин, зачем-то поднимая и осматривая пробитое навылет ведро. – Новенькое ведь совсем… – Иван Иванович все не мог прийти в себя. Руки у него дрожали.

– Вот надеру уши! – наступал Артем Корнеевич на пацанов.

Те стояли, боясь пошевелиться.

– А мы… мы… – пролепетал младший, невольно заходя за спину старшего.

– Вы хоть соображаете, что могли натворить! – покачал головой Кабашкин, оставив наконец ведро в покое.

– Да вот… нашли… – показывая ружье, сказал старший. – Решили попробовать.