Шрифт:
Так и осталось непонятным, кто в доме бабушки читал в те времена В. Маяковского, каким образом «лучший, талантливейший поэт нашей эпохи» (Сталин) оказался на книжной полке в рабочей семье? Наверное, принес кто-то из Наткиных дядьев, младших братьев отца. Тетка Аля, единственная дочь бабы Нюры, читать не любила в принципе. Куда больше ее привлекала практическая жизнь. Встав с пятнадцати лет за прилавок, она всю жизнь просчитала деньги, в основном чужие. Как проходил процесс торговли, сказать трудно, но к концу своей трудовой жизни тетка Аля сделала один простой, но глубокий по смыслу вывод: «В этой жизни верить можно только себе и печке!»
* * *
Главной читательницей в семье являлась бабушка. Читала она, что называется, взахлеб, запойно – в любую свободную минуту и до глубокой ночи. Среди толстенных романов, которые приносили из библиотеки ее дети, предпочтение отдавала тем, где писалось «про жисть». То есть про то, как плохо жили люди до Октябрьской революции и как наступившая советская власть вывела всех на светлый путь. Благо, недостатка в подобного рода писанине в стране не существовало.
Все описываемое в книгах «Миколавна» принимала за чистую монету, искренне сопереживала героям и не уставала повторять:
– Мы должны Богу молиться за нашу родную советскую власть. За все, что она для нас делает. Мы и хлеба досыта при царе не ели!
Никакого богатства за десятилетия, заполненные тяжелым трудом, женщина не приобрела, но в этих словах была своя правда. Ее семья, жившая в начале XX века в Белоруссии, билась в тисках отчаянной бедности. Своей земли имелось, как образно выражалась бабушка Нюра, «курицу выпустить некуда». Отец ее работал садовником у богатого пана. Он и посадил во дворе их хатки одно-единственное дерево – грушу. О вкусе ее плодов бабуля вспоминала всю жизнь и говорила:
– Умирать буду и перед смертью тую грушу вспомню.
По рассказам бабушки, до переселения в Сибирь жили они где-то на западе Белоруссии, на границе с Польшей. Жизнь шла типично местечковая. По булыжной мостовой ездил на кляче старьевщик с будочкой, выдававший ребятне за всякий хлам то пятачок, то пряник, то свистульку. От времен детства у бабы Нюры оставалась забавная присказка. Когда она видела разгром и бардак у кого-нибудь в доме, то всегда приговаривала: «Як у жида в возе». При этом слово «жид» не несло в себе ни малейшей отрицательной окраски. Оно обозначало лишь национальность старьевщика, не более. Иногда бабушка добавляла:
– Хороший был жид, добрый, всегда нас, детвору, подкармливал. Кому конфету дасть, кому праник, а кому и петушка леденцового не пожалеет. Ну, тогда праздник! Леденец вся улица оближет. А попробуй не дай, с тобой тогда другие дети водиться не станут.
Судьба обходилась с бабушкой Нюрой сурово с самого детства. Сначала ее отец, Наташин прадед Николай, сдернул семью с места и по столыпинской программе переселения безземельных крестьян отправился в поисках лучшей доли через необъятные просторы России в далекую незнакомую Сибирь. Еще раньше там поселился кто-то из его родственников, хорошо отзывавшийся о новом месте жительства.
По всей видимости, переезд дался прадеду непросто. Вскоре после прибытия в Кузбасс заболела и умерла его жена, оставив на руках у вдовца восьмилетнюю Нюру и совсем маленькую Верочку.
– Верочка, – рассказывала в минуты откровений бабушка, – сильно походила на маму, была настоящей красавицей. Небольшого росточку, тоненькая, с длинными черными волосами. Это я в отца пошла, дылда здоровенная, а сестра у меня как куколка всегда была!
Прадед, отличавшийся весьма крутым нравом, носил серьгу в ухе и внешностью был «цыган цыганом». На новом месте после смерти жены он женился во второй раз. Завладела его сердцем молоденькая бойкая бабенка, все достоинства которой заключались в умении петь, плясать и рожать что ни год. Хозяйкой она была никакой. Все многочисленное потомство росло, как трава в поле, питаясь чем бог послал. Чтобы сбыть с рук лишний рот, старшую прадедову дочь в десять лет отдали в няньки. До своего замужества, случившегося в шестнадцатилетнем возрасте, Нюрша (так называл ее отец) промыкалась по чужим людям.
Рассказывая о своем беспросветном детстве, Наткина бабушка нередко говорила:
– Больше всего жалею, что отец меня после четвертого класса забрал из школы. Мне так хотелось учиться! И учительница у нас хорошая была, добрая…
От лет, проведенных в стенах школы, у бабуси осталось в памяти стихотворение, которое она рассказывала довольно часто. Звучали нехитрые строчки так:
Из бумаги петушка Катя смастерила.
Разукрасила бока, хвостик приклеила.
Вот стоит мой петушок гордо на окошке,
Поднял красный гребешок, растопырил ножки!
Во всезнающем интернете сказано, что автор сего шедевра К. Лукашевич. О самом стихотворении «Бумажный петушок» в Сети упоминают многие. Тоже, наверное, через бабушек приобщились к прекрасному…
* * *
Идеологическая убежденность бабы Нюры, превозносившей советскую власть, основывалась, во-первых, на собственном ее опыте. Во-вторых, она была женой коммуниста, такого же бедняка, как она сама. Новая власть вознесла «беспортошного» парня на достаточно высокую ступень. Очевидно, ее муж Михаил Александрович имел какое-никакое образование, потому что при советах ему доверили возглавить потребительскую кооперацию в одном из районов Кемеровской области.