— Линда! — раздался громкий крик Викрама, а меня ещё сильнее сжали, я чуть не задохнулась.

Сестрёнка подмигнула и отключила связь, а я лежала и улыбалась. Всё же Линда мудрее меня, но как приятно поговорить с ней, и всё вроде становится понятнее. Она-то эти законы манаукские выучила назубок. Мне вот лень даже открыть, что уж говорить о чтении.

Полежала немного и поняла, что мне скучно. В голове всего столько ненужного. Но я постоянно возвращалась к разговору с Жибором. Тревога так и ела меня изнутри. Улететь на Новоман с ним. Только он и я. Страшно вверить свою судьбу в руки малоизвестного, пусть и такого уверенного в себе мужчины. А вдруг там, далеко от семьи, со мной что-то случится. Вдруг мы поссоримся с Жибором, что тогда?

Как же всё сложно. Мы с ним такие разные, как лёд и пламя… О, точно! Вновь вспыхнул образ, который я так давно хотела изобразить. Противостояние. Белое и чёрное. Он и она. Страсть и любовь. Раньше думала нарисовать лица двух мужчин, скалящихся, ненавидящих друг друга — заклятые враги. Но стоило взять кисть в руки, как образ пропадал. А тут как вспышка. Он и она. Ярость сражения — быть главным. Непримиримое желание быть свободным. Невозможность отказаться от любви, сражаться за неё до последнего.

Повернувшись к Жибору, всмотрелась в черты его мужественного лица, сурового, чуть грозного.

Густые белые брови слегка хмурились во сне. Две морщинки залегли между ними. Прямой нос, словно лепнина скульптора, а губы… Почему они такие яркие, насыщенные, а какие они мягкие, сладкие.

Провела по ним пальцем, запоминая. Усмехнулась, когда Жибор приоткрыл рот. Определённо кто-то хочет поцелуй, даже во сне.

Придвинулась и прижалась к его губам своими, прикрывая глаза: горячие, шелковистые, приятные.

Да, пора рисовать. Отстранилась и стала осторожно выбираться из-под тяжёлой руки, борясь с ней за свободу. Этот раунд я выиграла и с облегчением вздохнула. Как же тяжело быть предельно чуткой и беречь чужой сон.

Осмотрев своё одеяние, почесала голову, прикидывая в уме, нормально ли расхаживать по коридору в больничной одежде. Наверное, стоит порыться в шкафу Жибора. Итогом моих изысканий была чёрная рубашка, рукава которой я закатала. Больничные брюки не очень с ней сочетались по цвету, но ничего. Мне всего-то надо добраться до своего жилблока.

Остановившись у двери, приложила ладонь к индикатору в надежде на чудо, но его не произошло. Замок потребовал кода.

— Чёрт! — выдохнула и рассерженной фурией вернулась в спальню.

Взобралась на Жибора, оседлав его, и стала будить, требуя пароль.

— Проснись же! Какой код, говори!

Альбинос открыл осоловелые глаза и переспросил:

— Код?

— Да, от входной двери, какой код?

— Двадцать семь — шестьдесят пять, — безропотно выдал альбинос, обнимая меня и заставляя лечь с ним.

Я скуксилась, понимая, что придётся подождать, когда заснёт покрепче, главное, не забыть пароль. Поэтому мысленно его повторяла, заодно прислушиваясь к дыханию мужчины. И когда оно вновь стало глубоким и мерным, стала выползать из его объятий.

И чего я так с ним нежничаю? Пароль-то уже знаю. Могла бы просто треснуть его и сбежать. Так нет, переживаю. Может и вправду влюбилась?

— Чёрт! — замерла, оглядываясь у самого выхода из спальни. Всё же что-то в нём есть недосягаемо притягательное. Странная аура окружала его.

Протяжно вздохнув, решила, что мне надо подумать. Так просто взять и признать его покровителем, я не была готова. Пусть Линда меня прибьёт, но одно дело — Вик, а совсем другое — Жибор.

Набрала код и улыбнулась, когда дверь открылась, а сама подумала, это как он устал, ухаживая за мной, что так легко выдал пароль.

Ну а добравшись до своего жилблока, скинула рубашку Жибора, натянула рабочий топ и вошла в студию.

Достала заготовку и как воочию увидела — он и она. Да. Определённо так и стоит нарисовать. Лишь лица. Приоткрытые алчные губы, желающие впиться друг в друга поцелуем. Ярость, блестящая в глазах. Цепкие руки, удерживающие от побега. На белый фон легли первые штрихи: прямой нос, густые нахмуренные брови, две морщинки между ними. И алый цвет глаз.

Она же складывалась из серых линий. Тянулась к алым губам в желании быть вместе. С вызовом смотрела на него, не желая сдаваться. Тонкие пальцы цеплялись за широкое запястье белоснежной руки. А он подушечкой большого пальца давил на розовую губу, заставляя приоткрывать рот.

Это были лишь мазки. Пробные, сырые. Но, отойдя на пару шагов назад, я поняла, что натворила. Я влюбилась.

— Чёрт! — потрясённо выдохнула и опустошённо села на пол.

Когда рисовала портрет Энди, я даже мысли не допускала дорисовать себя. Был только он, холодный и жестокий.