— Но ведь больно!

— Больно не тебе. А привычке думать всякую ерунду! Наслушалась этих «святош», чтоб им светом подавиться и лопнуть три раза! Вообще ты не маленькая, должна понимать, что человек — существо наполовину белое, наполовину чёрное. Так было, есть и будет. Даже самых примерных тянет пошалить, — старуха подмигнула мне снова: — Ну, ты в курсе.

— Откуда вы знаете? За мной тоже следили? — напряжённо спросила я.

— Зачем следить? Вот ещё! — усмехнулась старуха Гаяури. — Исключений не бывает. Даже если ты на самом деле ничего и не делала, в голове-то много чего разного бывало, да? И не тоьлько лютики-цветочки.

Я смутилась и пожала плечами. Старуха рассмеялась непосредственно, почти по-детски:

— А это и не имеет значения. — Она сделала большие глаза и сообщила шёпотом, словно страшную тайну: — Прошлое вообще не имеет значения. Важно, что сейчас! Ты любишь Киату?

— Да…

— И он тебя любит. Все проверки прошёл. Или ты до сих пор сомневаешься?

— Нет, — я мотнула головой.

— Значит, вопрос закрыт.

— Так зачем же дживы… — начала я.

Старуха подняла палец и радостно перебила меня:

— Вот он — этот важный вопрос «зачем»? — она помолчала немного, позволяя мне догадаться.

— Им это нужно, да?

— Молодец. Не такая глупая, как они говорили, — хихикнула старуха. — С годами ещё помудреешь, совсем будет хорошо…

Меня уже и старуха начала раздражать.

— Знаете, извините конечно, но хватит с меня ваших загадок, — проговорила я сердито. — Или говорите прямо, или давайте закончим. У меня ещё масса дел есть. В том числе мир спасти, чтоб ему! И Киату! Говорите сейчас же всё, что вам известно!

— Умница, девочка! Так и надо! — старуха Гаяури прищурилась. — Всё просто: Киату дживам больше не нужен. Наоборот, он ведь дживари — единственный на Дживайе, кто может им приказать. Или запретить. Или призвать к ответу. Теперь им нужно от него избавиться. Ведь цель-то близка.

— Почему теперь, а не раньше? — поджала я губы, жалея, что нет рядом Риты. Она уж точно поняла, не врёт ли старуха. А та продолжала:

— Раньше дживари был необходим. Ведь одна из его способностей — помочь пробуждающейся дживе зажечь Тело Света. Без него джива — просто обезьяна, которая по пространству мечется: ни ума, ни сил. В принципе, он и помог. Да?

Я кивнула насупленно.

— Теперь твоя очередь помочь ему. И никого не слушай. — Старуха ласково потрепала меня по щеке. — Сердца Мира можешь коснуться только ты! И ты тут настоящая королева бала! Вон и платье соответствующее!

Я сжала кулаки.

— Королевой быть не собираюсь. А вот разобраться с одной вонючей звездой, чувствую, пора. Она захватила Киату. Дживы помогать отказались. А вы? Вы имеете хотя бы понятие о том, как одолеть Мару в короне?

Старуха скрипуче рассмеялась.

— Нравится мне твой настрой, девочка! Не испугаешься? Уверена?

— Уверена! — звонко сказала я.

Старуха приобняла меня дряблой рукой и сказала:

— Тогда план у нас будет такой…

Киату

Чёрные маги королевы наиздевались над ним вдоволь, бросая о каменные стены, как котёнка. Но Киату не призвал Тасю. И ни одну из джив. Наборот, когда почувствовал в себе слабину, вновь упав лицом о каменные плиты, Киату мысленно приказал Тасе и всем остальным дживам — не перемещаться к нему! Даже если позовёт.

«Я запрещаю являться ко мне на помощь!» — рявкнул он в подпространство мыслей, зная, что они услышат. В мозгу щелчок, световая вспышка — сигнал принят. На сердце отлегло, тело вновь скрутило болью. Увы, королевское отрепье знало, что он может. Они обо всём были хорошо осведомлены.

— Она всё равно явится к тебе, дживари! — хищно и слишком уверенно заявила эта женщина без сердца, в королевской мантии, отвратительно похожая на Риту. — И у тебя будет выбор: её жизнь или твоя!

Киату промолчал, глядя из-под опухших век. Его потащили по плитам и сунули в каменный мешок посреди мрачного королевского зала, в котором несмотря на золото одежд, багряных мантий и бесчисленных украшений, редкой красоты сталактитов под высокими арочными потолками, было невероятно темно и душно. И пахло могильником.

— Тебе не убежать отсюда! — сообщила холодно королева. — Сиди и думай: её жизнь или твоя!

Толстая дверь отшлифованного, поблескивающего магией каменного саркофага захлопнулась с грохотом. И в тесной, удушающей темноте Киату понял, что с него не спустят глаз. Он лежал, скрюченный в три погибели, потому что вытянуться в полный рост ни стоя, ни лежа в этой камере не вышло бы. Хотелось не шевелиться. И даже не дышать, потому что это было больно. Но он заставил себя сесть. Закрыл глаза в изнеможении. Холод камня говорил о том, что смерть, вот она — близко. Но не её боялся Киату больше всего, он страшился собственного малодушия. Он может не выдержать…