– Это не твоя забота. Женщинам не следует вмешиваться...

– Это моя, и только мой забота!
– воскликнула она в праведном негодовании.

Услышав столь дерзкий выкрик дочери, посмевшей противоречить ему, сэр Эдвард в гневе воззрился на нее:

– И это - послушное дитя, которое я отправлял в Миллуорт? Неужели эта возмутительная строптивость - образчик воспитания, которое ты получила у леди Гвинн?
– Он испепелял ее взглядом.
– Я - хозяин Стенвуда, мисс. Здесь каждый человек и каждый камень находятся под моей защитой. И если то, что я считаю своим, оказывается под угрозой - это значит, что угрожают мне. Тот, кто осмеливается на подобные посягательства, платит дорогую цену.

– Но не ценой его жизни, - тихо промолвила она. Ее голос звучал совсем смиренно, по мере того как возрастал ее страх за Черного Меча.

В напряженном ожидании отцовского ответа Розалинда лихорадочно соображала, каковы будут последствия, если она во всем признается отцу. Если он поймет, что речь идет о ее муже, тогда, быть может... Она прижала пальцы к губам, не зная, на что решиться, Ей так хотелось надеяться, что тогда отец освободил бы пленника. Но упрямое и зловещее выражение лица разъяренного лорда достаточно красноречиво свидетельствовало: тому, кто посмел нанести урон репутации его единственной дочери, не приходится рассчитывать на награду или хотя бы на снисхождение. Отец не стал бы разбираться в тонкостях языческого ритуала обручения. Он и сейчас зол до крайности, но ярости его вообще не будет границ, если ей придется рассказать обо всем, что случилось. Нет, с сожалением признала она, тайну раскрывать нельзя, потому что это означало бы смертный приговор для Черного Меча. С другой стороны, при нынешнем положении дел, похоже, ему грозит та же участь, если она не сумеет убедить отца пощадить его.

С твердым намерением любой ценой сохранить спокойствие и рассудительность - Розалинда приняла самый благонравный вид.

– Вы наслушались страшных сказок о Черном Мече от Клива, я уверена в этом. Но вы должны понять...

– Да что это за имя такое? Черный Меч, скажите на милость! Вполне подходящее прозвище для разбойника и душегуба! Оно только лишний раз подтверждает рассказ мальчишки.

– Его зовут Эрик, - вставила Розалинда.
– Он из местечка, которое называется Уиклифф. Отцовские глаза сузились.

– Это он так сказал тебе?

Розалинда кивнула и подошла ближе к отцу.

– Он не отрицал, что прошлое у него неблаговидно, но согласился нам помочь. И очень заботился о нас. Он даже сделал волокушу для Клива.

– Волокушу?

Розалинда уловила любопытство в голосе отца, и это показалось добрым знаком.

– А разве Клив умолчал об этом? Он был ранен и не мог идти сам. Черный Меч...
– я хотела сказать Эрик - смастерил нечто вроде... тележки без колес... и в этой волокуше он вез Клива все время...

Она наблюдала, как отец переваривает эту новую порцию сведений, и, чтобы не дать ему возможности отмахнуться от них, продолжала:

– Он для нас охотился, и благодаря ему у нас была пища. Он даже сделал мне пару башмачков из двух кроличьих шкурок.

Отец поджал губы и отвернулся. Когда он снова обратился к ней, его лицо все еще сохраняло подозрительное выражение.

– По словам твоего пажа, он видел, как ты отбиваешься от этого человека, и был вынужден броситься на твою защиту...
– Лорд Эдвард осекся: было очевидно, что ему трудно обсуждать вслух такую возможность, о которой даже подумать было нестерпимо.

– Клив ошибся.
– Ложь слетела с ее уст без видимых затруднений, и Розалинда была готова провалиться сквозь землю от стыда, что выставляет Клива в столь невыгодном свете. Она как-нибудь сумеет загладить свою вину перед мальчиком, пообещала она себе. Но нельзя же допустить, чтобы Черного Меча казнили.
– У Клива голова кружилась, он тогда еще не вполне пришел в себя от раны, от лихорадки... Он с самого начала отнесся враждебно к чужому человеку. Он... может быть, он немного стыдился того, что сам был не в состоянии опекать меня в пути.

Розалинда перевела дух; она еще не смела надеяться, но ее окрыляло уже то, что лицо отца утратило свое непреклонно-мстительное выражение: теперь он выглядел слегка озадаченным. Господь милосердный, горячо молилась она, сделай так, чтобы отец пощадил Эрика.

Сэр Эдвард молчал, и Розалинде казалось, что она чувствует, как борются в его душе жажда мести и стремление быть справедливым. Наконец он прокашлялся и заговорил.

– Что ни говори, он убийца и сам это признает. Вор. Разбойник.
– Он словно выплевывал слова, так велико было его отвращение.
– И такое прозвище, как Черный Меч, заслужено явно не богоугодными деяниями.

– Но...
– Розалинда с трудом подбирала слова.
– Он хочет изменить свою жизнь. Я знаю, что это так. Если бы вы могли дать ему возможность...

– Матерь Божья, дочка, ты просишь у меня слишком многого!
– рявкнул он. Потом уселся в кресло и уставился на нее угрюмым взглядом.
– Он получил хорошую порку.
– Сэр Эдвард глубоко вздохнул, и Розалинда поняла, что отец принял решение.
– Он получил хорошую порку, но выдержал ее достойно. Я оставлю его в живых. Но это все. Не будет ему никакой награды, только тяжкий труд под неусыпным присмотром. Он будет накормлен, но для этого ему придется усердно работать, работать не покладая рук. А когда он покажет себя с лучшей стороны - если он покажет себя с лучшей стороны, - что ж, тогда мы посмотрим, что с ним делать дальше.