– Нет, - прошептала она, не желая признавать убийственную правду его слов.
– Нет, я - не чье-то владение, и уж во всяком случае не твое.

Она так говорила, но слова ничего не могли изменить. Молчание тянулось долго, и наконец он выпустил ее руку.

– Кто скажет правду твоему отцу? Ты или я?
– спросил он тихим и спокойным голосом, в котором, однако, ей явственно слышалась угроза.

– Неужели ты говоришь всерьез?
– ахнула она.
– Ты же понимаешь, что это - твой смертный приговор!

– Ты скажешь ему, что мы муж и жена - воистину и без оговорок, - или я скажу?
– настаивал он, словно и не слышал ее возражений.

– Я стану все отрицать...
– Розалинда медленно покачала головой, глядя ему в глаза.
– Ты безумец, - прошептала она, заметив, какую угрюмую решимость выражает его лицо.
– Он же убьет тебя! Ты даже не успеешь рассказать ему все до конца!

– Ему, несомненно, ничуть не больше, чем тебе, захочется, чтобы правда вышла наружу, - едко парировал он.
– Но я...
– Он осекся и помрачнел.
– Есть дела, которыми я должен заняться незамедлительно. Дела, которые я не стану откладывать.

Он потянулся за рубашкой и снова насмешливо улыбнулся:

– Посудите сами, леди Розалинда. Если он так кровожаден и если он прикончит меня за то, что я открою ему правду, то вы по крайней мере от меня избавитесь. Но ведь в конечном счете именно этого вы желаете больше всего, разве не так?

Розалинда была совершенно растеряна и сбита с толку этим парадоксальным рассуждением. Она вообще не могла бы сказать, чего хочет от этого человека, но одно не подлежало сомнению: она не хотела, чтобы его прикончили, и уж тем более - по воле ее отца.

– Я не хочу твоей смерти, - ответила она еле слышно. Он слегка вскинул голову, и его брови скептически поднялись.

– Ты отвергаешь меня как супруга, но не хочешь моей смерти, - принялся он размышлять вслух, словно прикидывая на руке вес какого-то груза. Потом его взгляд стал более острым, а голос резким.
– К сожалению, выбора у нас нет. Если правда выплывет на свет, то, по твоим словам, в живых меня не оставят. Но и без правды я жить не могу. Так что, сама видишь...
– Он еще раз усмехнулся и подвел итог:

– Среднего пути нет и быть не может. Ты можешь выбрать то или другое и ничего больше.

– Но почему?
– закричала она, растерянная как никогда.
– Почему ты оставляешь только эти две возможности? Почему ты не можешь согласиться...

– Потому что ты дала обет, - прервал он ее вопросы; Он выронил рубашку и схватил Розалинду за руки.
– Потому что мы заключили брак по обряду весеннего обручения.
– Он наклонил голову, и его опаляющий взгляд встретился с ошеломленным взглядом Розалинды.
– Потому что ты моя жена. Моя.

И тогда его губы прижались к ее губам с таким пылом и напором. что она едва устояла на ногах. Гнев, боль, желание - все вспыхнуло и перемешалось в этом поцелуе. Он был немилосердно требовательным, он вынуждал ее рот раскрыться, и язык Эрика проскользнул между ее губами, которые вдруг стали такими послушными... Не осталось протестов, не осталось страха - они расплавились в огне его страсти. И даже жестокая сила поцелуя, его непререкаемая властность, как ни странно, делали ее все более мягкой и податливой, и. наконец она прильнула к нему, забыв обо всем в его объятии.

Голова у нее кружилась и трудно было дышать, когда он наконец чуть отстранился. Их глаза встретились, и в это мгновение Розалинда почувствовала, что ему словно бы открылась какая-то ее тайна, - словно она чем-то выдала себя. Потом он улыбнулся, и это зыбкое ощущение сменилось уверенностью. Она высвободилась из его рук, смущенная и испуганная хаосом собственных чувств.

– Не надо ни от чего отрекаться. Роза. О нашем союзе должны знать все. Я и так слишком долго болтался у твоих юбок, а есть неотложные дела, которые требуют моего внимания.

Он запнулся и помрачнел. На какой-то момент он, казалось, сбился с мысли.

Зато Розалинда обрела голос.

– Болтался у моих юбок?!!
– яростно повторила она.
– Как ты смеешь укорять меня за твою собственную глупость? Нет, ты в самом деле совершенно безумен!

– Может быть, и так. Роза. Время покажет. Поэтому беги к отцу и расскажи ему все. Расскажи, как я поцеловал тебя в конюшне. Расскажи, как я занимался с тобой любовью в лесу.
– Увидев, как широко раскрылись от возмущения ее глаза, он рассмеялся: