В полях сухие стебли кукурузы,Следы колес и блеклая ботва.В холодном море – бледные медузыИ красная подводная трава.Поля и осень. Море и нагиеОбрывы скал. Вот ночь, и мы идемНа темный берег. В море – летаргияВо всем великом таинстве своем.«Ты видишь воду?» – «Вижу только ртутныйТуманный блеск…» Ни неба, ни земли.Лишь звездный блеск висит под нами – в мутнойБездонно-фосфорической пыли.1907
НА РЕЙДЕ
Люблю сухой, горячий блеск червонца,Когда его уронят с корабляИ он, скользнув лучистой каплей солнца,Прорежет волны у руля.Склонясь с бортов, с невольною улыбкойВсе смотрят вниз. А он уже исчез.Вверх по корме струится глянец зыбкийОт волн, от солнца и небес.Как жар горят червонной медью гайкиПод серебристым тентом корабля.И плавают на снежных крыльях чайки,Косясь на волны у руля.1907
БАЛАГУЛА
Балагула убегает и трясет меня.Рыжий Айзик правит парой и сосет тютюн.Алый мак во ржи мелькает – лепестки огня.Золотятся, льются нити телеграфных струн.«Айзик, Айзик, вы заснули!» – «Ха! А разве панЕдет в город с интересом? Пан – поэт, артист!»Правда, правда. Что мне этот грязный Аккерман?Степь привольна, день прохладен, воздух сух и чист.Был я сыном, братом, другом, мужем и отцом,Был в довольстве… Все насмарку! Все не то, не то!Заплачу за путь венчальным золотым кольцом,А потом… Потом в таверну: вывезет лото!1907
ДИЯ
Штиль в безгранично светлом Ак-Денизе.Зацвел миндаль. В ауле тишинаИ теплый блеск. В мечети на карнизе,Воркуя, ходят, ходят турмана.На скате, под обрывистым утесомЖурчит фонтан. Идут оттуда внизУступы крыш по каменным откосамИ безграничный виден Ак-Дениз.Она уж там. И весел и спокоенВзгляд быстрых глаз. Легка, как горный джин.Под шелковым бешметом детски строенВысокий стан… Она нальет кувшин,На камень сбросит красные папучиИ будет мыть, топтать в воде белье…– Журчи, журчи, звени, родник певучий,Она глядится в зеркало твое!1907
ИЗ АНАТОЛИЙСКИХ ПЕСЕН
Девичья
Свежий ветер дует в сумеркахНа скалистый островок.Закачалась чайка сераяПод скалой, как поплавок.Под крыло головку спряталаИ забылась в полусне.Я бы тоже позабыласяНа качающей волне!Поздно ночью в саклю темнуюГрусть и скуку принесешь.Поздно ночью с милым встретишься,Да и то когда заснешь!Летом в море легкая вода,Белые сухие паруса,Иглами стальными в неводаСыплется под баркою хамса.
Рыбацкая
Осенью невесел Трапезонд!В море вьюга, холод и туман,Ходит головами горизонт,В пену зарывается бакан.Тяжела студеная вода,Буря в ночь осеннюю дерзка,Да на волю гонит из гнездаЛютая голодная тоска!1907
ГРОБНИЦА РАХИЛИ
«И умерла, и схоронил ИаковЕе в пути…» И на гробнице нетНи имени, ни надписей, ни знаков.Ночной порой в ней светит слабый свет,И купол гроба, выбеленный мелом,Таинственною бледностью одет,Я приближаюсь в сумраке несмелоИ с трепетом целую мел и пыльНа этом камне выпуклом и белом…Сладчайшее из слов земных! Рахиль!1907
С ОБЕЗЬЯНОЙ
Ай, тяжела турецкая шарманка!Бредет худой, согнувшийся хорватПо дачам утром. В юбке обезьянкаБежит за ним, смешно поднявши зад.И детское и старческое что-тоВ ее глазах печальных. Как цыган,Сожжен хорват. Пыль, солнце, зной, забота.Далеко от Одессы на Фонтан!Ограды дач еще в живом узоре —В тени акаций. Солнце из-за дачГлядит в листву. В аллеях блещет море…День будет долог, светел и горяч.И будет сонно, сонно. ЧерепицыСтеклом светиться будут. ПромелькнетВелосипед бесшумным махом птицы,Да прогремит в немецкой фуре лед.Ай, хорошо напиться! Есть копейка,А вон киоск: большой стакан водыДаст с томною улыбкою еврейка…Но путь далек… Сады, сады, сады…Зверок устал, – взор старичка-ребенкаТомит тоской. Хорват от жажды пьян.Но пьет зверок: лиловая ладонкаХватает жадно пенистый стакан.Поднявши брови, тянет обезьяна,А он жует засохший белый хлебИ медленно отходит в тень платана…Ты далеко, Загреб!1907
