— Врешь! — воскликнул Иван-дурак. — Сам видел, ты с Гнедком вместе на поле брани была, к лошади привязанная!

Алена от возмущения на миг потеряла дар речи.

— Так ведь привязанная! Пленница я была, а...

— Пленница? Не знаю. Может это маскировка хитрая, чтоб глаза нам отвести?

— Ты дурак? — обреченно спросила Алена.

— Да!

— Так значит, обязан быть смекалистым!

Иван кивнул и неохотно признался:

— Обязан-то обязан, но один раз любой ошибиться должен. Лучше уж я сейчас ошибусь, чем в схватке с Кащеем. Ребята, кто за то, чтобы считать Алену предательницей?

Илья и Алеша подняли руки.

— Кто воздержался?

Мудрец с толмачом, переглянувшись, проголосовали.

— Кто против? — Иван со вздохом поднял руку и изрек: — Принято большинством голосов. — Что ж, я не смею спорить. Вяжи ее, мужики!

— Ой, дурак! — завопила Алена, вынимая из-под подола кочергу. — Ну, попробуйте, возьмите!

И завязался лютый бой. Куда тут печенегам да половцам! Земля дрожала от ударов кочерги и богатырских оплеух. Но вновь смекалка Алеши, находчивость Ивана, силушка Ильи и реплики Кубатая одержали верх.

Алена была связана, стащена с коня и уложена на дорогу. Друзья сели рядом и стали грустно считать потери.

Из потерь были в наличии: выбитый у Ильи зуб, слегка погнутый меч-кладенец и прикушенный мудрецом язык. Хитрый Попович, как всегда, вышел сухим из воды.

— Что делать с ней будем? — вопросил Илья, грустно глядя на Алену.

— Юбьем, — кровожадно, но косноязычно предложил Кубатай. — Язик я изя неее куснул.

— Не беда, заживет, — похлопал мудреца по плечу Алеша. — Что, Илья, казним Алену?

— Люба она мне, — вздохнул Илья. — Люба... Алена, пойдешь за меня?

Алена хранила гордое молчание.

— Есть в Киев-граде старый пруд, — задумчиво произнес Иван. — Каштаны там цветут. Бамбуки там цветут. И тут.

— Предлагаешь чего? — полюбопытствовал Алеша.

— Сорвать пару бамбучин, да и высечь девку!

— Ты что, предсказание забыл? — возмутился Илья.

— А каков у нас выбор? Либо убить, либо высечь. Решай!

Илья схватился за голову. Выбор давался ему нелегко.

— Плюнь на суеверия! — обретая прежнюю сноровку воскликнул Кубатай. — Я тоже за розги! Сперва погорячился, теперь самому стыдно. Высекем, да и дело с концом!

Со вздохом поднявшись, Илья побрел к бамбуковой рощице. Отломил пару крепких бамбучин, вернулся к друзьям, и с надеждой спросил:

— Может сказать чего хочешь, Алена?

— Не ради тебя, суеверного, не ради друзей твоих жесткосердечных! — гордо тряся головой заявила Алена. — Ради Руси! Скажу! Гапон у Кащея советником стал! Науськивает его на Русь войной идти! Побейте Кащея, герои!

— За предупреждение — спасибо, — рассудил Илья. — За патриотизм, пусть и запоздалый, будем сечь, не снимая юбки.

Он помотал в воздухе бамбуковой хворостиной.

— Может не надо? — робко спросила Алена.

— Надо, Алена, надо, — со вздохом ответил Илья. — Бери розгу, Алеша...

— А? — промолвила Алена при первом ударе. — А... А... А! А-а-а!!!

Работа спорилась. Иван-дурак громко отсчитывал удары, два богатыря секли пленницу, Кубатай рассказывал всем присутствующим историю телесных наказаний от первобытного общества и до наших, просвещенных, дней. Толмач Смолянин пугливо прикрывался рукой, нервно прихихикивая при каждом ударе.

— Тридцать три! — воскликнул, наконец, Иван. — Довольно, друзья!

Алеша, уже занесший хворостину для очередного удара, галантно приподнял Алену с земли и сказал:

— Миледи, мы сожалеем, что причинили вам некоторые неудобства.

— Какая я тебе, козел, миледи! — воскликнула со слезами Алена. — Видеть вас не хочу! Залезу на дуб, как папенька, да и помру там!

— От чего помрешь-то? — жалостливо спросил Смолянин. — Ты ж свистеть не умеешь, богатыри тебя не обидят.

— От голода! — отрезала Алена и направилась к ближайшему дубу.

Друзья долго смотрели ей вслед. Потом Кубатай нарушил молчание:

— Делу время, потехе — час. В путь?

— В путь... — вяло откликнулись богатыри.

Минут десять шли молча. Только Илья вздыхал, да оглядывался назад. Потом спросил:

— Иван, скажи, но ведь у нас не было другого выхода? Или высечь Алену, или казнить. Так?

— В общем, да, — сказал Иван. — Правда... Ну, это не по-богатырски.

— Чего не по-богатырски?

— Можно еще было поверить Алене, да и отпустить с миром, — признался Иван. — Но это бы весь драматизм напрочь убило.