Великий полководец задал мудрецам десять вопросов и получил десять ответов. Сколь характерны для Александра вопросы, столь же занимательны и любопытны ответы индийских отшельников. Вот некоторые из них.

«Кого в мире больше — живых или мертвых?» — спросил Александр. «Живых, — ответили мудрецы, — потому что мертвых больше нет». «Какое животное самое хитрое?» Ответ: «То, которое еще не попадалось человеку». Вопрос Александра: «Что было раньше — день или ночь?» «День был раньше на один день», — ответили мудрецы. «Трудный ответ!» — заметил Александр. «На трудный вопрос!» — сказали мудрецы. Тогда Александр спросил: «Как заслужить любовь?» — «Будь сильным, но не страшным». Еще вопрос: «Что сильнее — жизнь или смерть?» «Жизнь, — ответили мудрецы, — в ней больше страданий.» И наконец вопрос: «Как стать богом?» — «Сделай то, что не под силу человеку», — ответили мудрецы.

Ага, вот, кажется, мы и узнали, кем хотел стать Македонский. Ну конечно, богом! Так-то оно так, но к тому времени он уже добился этого! Ведь когда войска Македонского еще в начале похода победоносно вошли в Египет, жрецы объявили Александра сыном бога Амона. Во всем мире это приняли как должное, и даже грекам не оставалось ничего другого, как согласиться: «Если Александр хочет быть богом — пусть будет!»

Итак, уже тогда он считал себя вполне божественным, значит, найденный нами ответ неверен. Что же, предпримем еще одну попытку и теперь вспомним греческого философа Диогена, жившего в то же время.

Диоген учил, что люди достигнут счастья и свободы, если сократят свои потребности настолько, что перестанут зависеть от общества и государства. Личным примером Диоген доказывал верность своего учения. Он жил в большой глиняной бочке, одевался в рваный плащ, питался чем придется… Услышав о Диогене, Александр решил повидать столь странного философа и специально отправился в город Коринф, где тогда жил мудрец.

Когда Александр прибыл в Коринф, Диоген, по своему обыкновению, лежал посреди площади перед бочкой и, размышляя о чем-то, грелся на солнышке. Философ равнодушно взглянул на приближавшегося царя и его многочисленную свиту и отвернулся. Александр приветствовал Диогена и спросил, не нуждается ли он в чем-либо, заверив, что все его просьбы будут тотчас исполнены.

«Не заслоняй мне солнце», — попросил Диоген и с этими словами повернулся к царю спиной.

Александр был поражен таким ответом. Он предложил бедному человеку все, чего тот пожелает, а мудрец в ответ попросил его убраться. Положение было глупейшее, однако Александр, как обычно, нашел выход. Вместо того чтобы наказать дерзкого философа и тем самым обеспечить ему славу мученика, Александр повернулся к своим спутникам и, улыбнувшись, сказал:

«Если бы я не был Александром, я хотел бы быть Диогеном!»

По иронии судьбы, владыка мира Александр и презиравший богатство философ Диоген умерли не только в один год, но и в один день. Первый закончил свою жизнь, чуть-чуть не дожив до тридцати трех лет, второй — в глубокой старости.

В 323 году до нашей эры закончился восточный поход Александра. Дойдя до Индийского океана, часть войск он погрузил на суда и отправил домой морем, с другой же частью решил идти сушей. Путь его лежал через жгучие, коварные пески юго-восточного Ирана. Три четверти победоносного войска пало без боя в безводной Гедросийской пустыне. Взятой в запас воды оказалось слишком мало, зато вина — слишком много. Свистели флейты, гремели чаши, звучали песни, но они были похожи на погребальные. Люди падали и не поднимались. Возвращение победителей превратилось в пьяное унылое шествие, а великий полководец ехал в колеснице, украшенной роскошными коврами, как бог вина Дионис. И душу его томили мрачные предчувствия…

В это время и произошло несколько случаев, предвещавших смерть Александра. С Македонским ехал индийский мудрец Калан. В дороге он заболел, и, чтобы избавиться от мучений, решил, по индийскому обычаю, сжечь себя заживо. Александр по этому поводу заметил: «Калан сильнее меня: я сражался с царями, он — с мучениями и смертью». Перед тем как взойти на костер, Калан пристально посмотрел владыке мира в глаза и сказал: «Мы скоро увидимся». Это было первое предзнаменование.

Вторым предзнаменованием стала смерть Гефестиона, лучшего друга великого полководца. Когда-то они вместе вошли к плененным жене и дочери Дария, и пленницы, приняв Гефестиона за царя, пали перед ним ниц. «Ничего, — сказал Александр, — он тоже Александр, как и я».

Когда Гефестион умер, Александр был безутешен. Он велел остричь гривы всем коням в своей коннице и перебил вставшее на его пути целое племя, объявив, что это погребальная жертва. В главном персидском храме он приказал погасить священный огонь, а это делалось лишь после смерти царей. «Ты не боишься?» — спросили его друзья. Он не ответил.

Третье предзнаменование было таинственным. По возвращении в Вавилон, город, который Александр сделал столицей своего нового царства, он однажды играл с друзьями в мяч в гимнастическом зале. По греческому обычаю, играли обнаженными, сложив одежду на кресла. Вдруг все увидели, что в царском кресле в царском одеянии сидит худой и грязный незнакомый человек. Под пыткой он сознался, что имя его Дионисий, родом он из Мессины, здесь, в Вавилоне, находился в тюрьме, но к нему явился бог Серапис, снял с него оковы и велел прийти сюда, надеть царское платье и молчать. Дионисия казнили. Александр был мрачен.

Скорее всего, история с Дионисием была подстроена теми, кто хотел освободиться от власти Македонского. А такие люди к тому времени были. Успехи полководца всегда были причиной зависти; вызывала недовольство и политика Македонского. Он готовился к новому походу, чтобы завоевать Сицилию, Италию, Испанию, Карфаген. Но высшие сановники, да и многие командиры устали от бесконечных битв и полагали, что заслужили право на покой и роскошь. Изменилось отношение македонцев к своему блистательному царю и потому, что разительно изменился и сам Александр. В нем трудно было узнать прежнего демократичного военачальника, который не выпьет глотка воды, пока не напоит водой всех воинов. Теперь его более прельщали всевластие и вседозволенность. Он устраивал пышные приемы и приказывал почитать себя как бога. Вспыльчивый Александр не выносил ни малейшей критики: он убил на пиру друга детства, спасшего ему в битве жизнь, за то, что тот позволил себе усомниться в божественности царя. Словом, македонская знать, вероятно, уже не только боялась, но и ненавидела своего необузданного правителя.