– Там трупы. Несколько. Это так?

– Да. – Младший откусил большой кусок колбаски и запил колой. Без урчания холодильника и бульканья «Мистера Кофе» на кухне царила необычная тишина.

– И все эти трупы можно будет подложить под дверь мистера Барбары?

– Да, все. – Еще кусок колбаски, исчезнувший во рту. Еще один глоток. Младший пристально смотрел на отца, потирая левый висок.

– Сможешь ты случайно найти их около полудня?

– Нет проблем.

– И само собой, улики, свидетельствующие против нашего мистера Барбары.

– Да. – Младший улыбнулся. – Это весомые улики.

– Сегодня утром, сын, в полицейский участок не приходи.

– Мне лучше прийти. Если не приду, это покажется странным. Кроме того, я не устал. Спал с… – Младший покачал головой. – Я спал, на том и остановимся.

Большой Джим не спросил: «С кем ты спал?» Ему и так хватало забот, чтобы еще и волноваться о том, с кем спит его сын. Слава Богу, Младшего не было среди тех, кто занимался этим делом с той отвратительной шлюхой в трейлере на Моттон-роуд. Заниматься этим делом с такими девками – верный способ подцепить что-нибудь и заболеть.

Он уже болен, прозвучал голос в голове Большого Джима. Возможно, затихающий голос жены. Достаточно взглянуть на него.

Голос, вероятно, говорил правду, но в это утро Большого Джима занимали более серьезные проблемы, чем самочувствие сына.

– Я не говорю – ложись спать. Я хочу, чтобы ты поездил по городу и сделал для меня одну работенку. Просто при этом держись подальше от «Мира еды». Я думаю, там будет заварушка.

Глаза Младшего вспыхнули.

– Какая заварушка?

Большой Джим ушел от прямого ответа:

– Ты сможешь найти Сэма Вердро?

– Конечно. Сейчас он в своей маленькой лачуге на Год-Крик-роуд. Обычно утром он отсыпается, но сегодня, наверное, бьется в судорогах. – Младший засмеялся, представив себе эту картину, потом скривился от боли и вновь принялся потирать висок. – Ты действительно думаешь, что именно мне следует с ним поговорить? В настоящий момент я у него не в фаворе. Наверное, он даже удалил меня со своей страницы в «Фейсбуке».

– Не понимаю.

– Это шутка, папа. Забудь.

– Как по-твоему, его отношение к тебе изменится к лучшему, если ты предложишь ему три кварты виски? И еще больше, если он справится с полученным делом?

– Эта старая гнида будет целовать мне руки, если я предложу ему полстакана двухбаксовки [3] .

– Виски ты сможешь взять в «Брауне». – Помимо дешевой бакалеи и порнографических журналов, в «Брауне» продавали и спиртное: магазин имел лицензию на торговлю алкогольными напитками. В Милле таких магазинов насчитывалось три, и в полицейском участке хранились ключи от всех. Большой Джим положил ключ на стол: – От двери черного хода. Постарайся, чтобы никто тебя не видел.

– И что Сэм Бухло должен сделать за спиртное?

Большой Джим объяснил. Младший слушал с бесстрастным лицом, если не считать налитых кровью глаз, которые танцевали.

Он задал только один вопрос:

– Думаешь, сработает?

Большой Джим кивнул:

– Обязательно. Есть у меня такое чувство.

Младший откусил еще один кусок колбаски, запил колой.

– У меня тоже, папа. У меня тоже.

После ухода Младшего Большой Джим в раздувающемся за спиной халате прошел в кабинет. Достал из среднего ящика стола мобильник, где тот почти всегда и находился. Большой Джим полагал, что мобильники – творения дьявола, способствующие пустопорожним разговорам: сколько часов рабочего времени благодаря им ушли зазря? Не говоря уже о вредном излучении, которым они воздействуют на твою голову, пока ты болтаешь ни о чем.

Однако мобильники могли приносить и пользу. Он знал, что Сэм Вердро в точности выполнит указания Младшего, но знал и другое: не подстраховываться – глупо.

Набрал номер в «тайной» телефонной книге, которая открывалась при наборе цифрового кода. И только после пяти или шести гудков в трубке рявкнул голос отца великого множества Кильянов:

– Чего?

Большой Джим поморщился и на секунду оторвал мобильник от уха. Когда приставил снова, услышал приглушенное кудахтанье.

– Ты в курятнике, Родж?

– Э… да, сэр, Большой Джим. Конечно. Кур надо кормить, несмотря на ад или потоп. – Раздражение в голосе сменилось уважением. И Роджер Кильян не имел права говорить с ним иначе. Большой Джим сделал его трехнутым миллионером. А если тот не мог насладиться жизнью, лишенной финансовых тревог, и по-прежнему вставал на заре, чтобы накормить кур, значит, такова воля Божья. Роджер был слишком тупым, чтобы остановиться. Таким уж создали его Небеса, и сегодня тупость Кильяна могла сослужить Большому Джиму добрую службу.