– У Садовникова уже побывал наш человек, - проговорил Повар вслух. Все эти мысли, не первый раз к нему приходившие, промелькнули в его увесистой хитрой башке за долю секунды.
– Тот, что, по замыслу, должен был обратиться к Садовникову с просьбой помочь в реализации ценнейшего древнего манускрипта, в котором есть фантастический раздел про орхидеи. Но пока он ограничился тем, что приобрел у Садовникова несколько видов редких орхидей - близнецы тех, что были украдены у Курослепова.

– Зачем?
– спросил государственный муж. Повар кожей ощущал нарастающее недоверие.

– Я могу подробно отчитаться по этой линии наших действий, - сказал Повар, опять позволив взять тот добродушно урезонивающий тон, который бывает у стариков, наивно убежденных в мудрости своего возраста, и звучит скорее юмористически, чем раздражающе.
– Но, мне кажется, лучше вам пока не знать всех деталей. Чтобы потом вы с чистым сердцем могли отговариваться незнанием, если что-нибудь сорвется. Слишком... гм... грубые и жесткие моменты там могут возникнуть. Мы, так сказать, ассенизаторы, нам и положено вонять, а от вас даже легким запашком не должно веять на публику.

– Брось свои шуточки, - государственный муж за строгостью постарался скрыть невольную улыбку.
– Вкратце, в чем суть?

– Суть в том, что Садовников оказался человеком слишком честным и порядочным, - ответил Повар.
– Он ни за что не станет выводить владельца манускрипта на Курослепова, хорошо зная, на что способен Курослепов. Он станет искать покупателей, умеющих хранить тайну. Но нам-то покупатели, умеющие хранить тайну, ни к чему! А просить Садовникова напрямую - мол, сведи именно с Курослеповым, чтобы он мог убить продавца, при нашем попустительстве - это как-то, согласитесь... Неловко, - последнее слово Повар произнес с мягкой улыбкой.

– Неловко, - кивнул его собеседник.
– И какие есть идеи?

– Идея одна. Пусть сделка произойдет за пределами нашей великой родины. А Садовников пусть едет сопровождающим. Выступит, так сказать, гарантом чистоты сделки.

– Он когда-нибудь бывал за границей?

– Нет, никогда. Но его многие знают. Его репутация среди цветоводов любителей орхидей - очень высока.

– Но ведь это значит...
– государственный муж нахмурился.
– Да, это значит, что ему нельзя будет возвращаться из Европы. А в Европе решать проблемы намного сложней.

– Это как раз проблема разрешимая, - возразил Повар.
– Заполучить его мечтают многие крупнейшие оранжереи - и в Англии, и в Голландии, и в других странах, - Повар сдержался, чтобы не сказать про "другие страны" скороговоркой - это было бы слишком разоблачительным. Ведь все дело было в том, что за конкретная страна и конкретный хозяин уже подобраны цветоводу, о котором идет речь. А собеседник Повара умел за версту чуять запах жареного. Начни он копать, какую конечную точку маршрута цветовода предполагает Повар - и тут бы Повару не сносить головы! И самое обидное, что, уничтожив Повара, его собеседник, скорее всего, не постеснялся бы забрать под себя все наработанное Поваром по этому делу. А забирать было что!..
– Скорей всего, мы остановимся на Голландии, - продолжил Повар. Оранжереи там очень богаты, и в этой стране легче всего прожить человеку без паспорта или с просроченным паспортом. Без паспорта, без знания языков - куда он денется от владельцев оранжереи? Да он и не вздумает сбегать, потому что ради работы в царстве редких орхидей он душу продаст! А уход за ним будет как за принцем крови - лишь бы работал и выводил цветы в победители международных выставок! Так что, скорее всего, Голландия. Но мы прорабатываем и другие варианты... Простите, я слишком подробно говорю о не очень существенном моменте операции, но это только для того, чтобы вы убедились: крови не будет, и пыли в Европе тоже не будет.

– Очень хорошо, - кивнул его собеседник.

Они обсудили ещё кой-какие детали, и Повара отпустили. Государственный муж поостыл и ограничился пожеланием не слишком тянуть - после той выволочки, которую Повар получил, переступив порог высокого кабинета, это можно было считать прощением.

Сейчас Повар снова и снова прокручивал в уме весь разговор. Нет-нет, с его стороны все было четко, логично, убедительно, на ясном глазу. Нечистая совесть - вот что мешало Повару быть довольным собой. У страха глаза велики, вот он и прокручивал снова и снова всю сцену в кабинете, чтобы понять: не допустил ли он где хоть крохотный прокол - прокол, который подметит острый глаз владельца кабинета, и владелец кабинета, продолжая мило улыбаться Повару, отдаст приказ начать негласную проверку всей операции и задействованных в ней людей.

Хорошо, что в операцию оказались втянуты Андрей Хованцев и Игорь Терентьев. Толковые ребята, и, главное, в стороне от всех других дел. Повар предполагал, что Курослепов обратится к Терентьеву - но одно дело предполагать, а другое - увидеть, что твое предвидение сбылось. Теперь у Повара имеется лишний рычаг управления ходом событий - и рычаг абсолютно чистый. Терентьеву и Хованцеву могут устраивать хоть сто негласных проверок - все равно узнают лишь то, что нужно Повару. Придется, конечно, немного подставить ребяток... Ну, да что уж там, взрослые люди, знали, что подписывались. Кроме прочего, это станет для них лишней проверкой на вшивость - если выкрутятся из-под всех подставок, то ещё больше возвысятся в глазах Повара и ещё больше смогут рассчитывать в будущем на его расположение и защиту. А если где-то споткнутся и окажутся козлами отпущения за все - что ж, значит, туда им и дорога. Значит, не из того теста были сделаны.

Но медлить больше нельзя. Однако, и выходить на прямую связь с Сан-Франциско не стоит как минимум два-три дня - вдруг негласные проверки все же назначены, и новый контакт Повара насторожит проверяющих? Остается действовать через Париж - все знают, что там у Повара имеется "опорный пункт", которым он пользуется в исключительных случаях. Так что подключение парижской линии будет абсолютно чистым, подозрений не вызовет, никого не удивит - все проверяющие признают, что случай и впрямь исключительный.