Не самый приятный, по мнению Димки, вариант, — Великая Отечественная закончилась в мире Игоря всего десять лет назад, японцы то и дело устраивали провокации, советские войска в Иране и Афганистане упорно отбивались от англичан и их местных союзников. Врагов у тамошнего СССР хватало, и их злоба вовсе не была плодом пропаганды, как уверял его Аристарх. Димка уже много раз говорил с парнями из отряда Игоря, — и почти каждый вспоминал о погибших отцах, спокойно, почти без эмоций, но с гордостью, которой Димка сначала не мог даже понять. У них не было, как у тех же Буревестников, почти истеричного преклонения перед ценностью человеческой жизни, — но не было и не менее истеричных призывов умереть за что-то там, как у японцев в их мире. Отношение к войне и к смерти у них было… совершенно нормальным, наверное, каким бы диким это, на первый взгляд, Димке не казалось.

Весь мир Игоря был какой-то неправильный, — точнее, правильный настолько, что даже Димке это казалось ненормальным. Люди там жили бедно, — даже по собственным невысоким стандартам, и это им не нравилось, конечно. Но, вместо того, чтобы строить хорошую жизнь для себя лично, они строили её для всех, — и получалось это у них совсем неплохо. Вот что очень Димке нравилось, — так это атмосфера какого-то дружелюбия, что ли, проступавшая из всех рассказов Игоря и его друзей. Плохие люди в их мире тоже, наверное, были, и много, как и везде, — но плохое им приходилось скрывать, и зло там умирало бесплодным…

Димка невольно думал, каким стал мир Игоря теперь. Или не стал. Потому что в Народном Союзе Демократических Республик, — в том самом, откуда явился Аристарх, — как раз шел уже 1985-й год. Но, несмотря на поразительное сходство с историей и географией его родного, Димкиного СССР, никаким торжеством коммунизма там и не пахло, напротив. К моменту отбытия Лиса в НСДР вовсю бушевала какая-то "перестройка", и весь народ требовал возвращения старых, буржуазных порядков…

Неужели и у нас так же будет? — с тоской подумал Димка. Пройдет всего тринадцать лет, — и в родной советской стране и советского духа не останется? Бр-р-р… А ведь есть ещё и Союз Советских Коммун, где вообще уже 1999-й год, — и на Марс там никто не летает, в стране тоже бушует перестройка с ускорением, а в Кахиристане, — чем-то вроде Димкиного Туркестана, — идет кровавая и жуткая война с какими-то моджахедами, и мальчишки оттуда не слишком-то хотят домой… С другой стороны, Вадим, например, из вполне нормального СССР 1978-го года, где советские войска стоят на Рейне, ещё в 1944 году разбив не только Гитлера, но и переметнувшихся на его сторону англосаксов… От всего этого голова у Димки просто шла кругом. Он до сих пор не мог понять, почему это история в одинаковых, в общем-то, мирах пошла столь по-разному, — а ведь это было, наверное, невероятно важно, важнее вообще всего остального…

Вот ещё почему нам до чертиков надо вернуться, подумал он. Не только чтобы мамы с папами успокоились, нет. Рассказать, что со всеми нами может быть, потому что будущее нашей страны, как оказалось, вовсе не обещает сплошных побед, и совсем наоборот даже… Жутеньким оно может быть. И я, кстати, имею все шансы наяву его увидеть, — если, конечно, вернусь. Черт, а как здорово было бы взять пару миллионов парней из мира Игоря, и отправить их в этот несчастный НСДР, они бы вмиг навели там порядок… Или авианосец из ССНР Метиса к ним, навести шороху на американских стервятников и недобитых японских милитаристов…

С другой стороны, у Ильи, одного из мальчишек из этого самого НСДР, был планшет, — толстая, размером с тетрадку, пластина, с одной стороны из серебристого дюраля, с другой из темного стекла, сейчас, конечно, мертвая. Но мальчишка клялся и божился, что это самый настоящий компьютер, только не работающий из-за севших батареек, которые тут ну вот совсем негде зарядить. Димка не очень в это верил, — компьютеры он видел, они занимали целый зал, — а ну как Илья всё же не врет? Эх, отдать бы эту штуковину ученым, — одним махом подвинуть прогресс советской электроники на тридцать лет вперед тоже далеко не плохо…

В голове у мальчишки зрел уже совершенно бредовый проект Союза Советских Союзов, — как говорится, пролетарии всех миров объединяйтесь, — и от одних этих мыслей сладко кружилась голова. Не зря всё же они попали в этот странный мир, совсем даже не зря, — если смогут вернуться, конечно…

— Через час, меньше, будем на месте, — сказал Игорь, и мальчишка повернул голову. — Ветер сегодня хороший.

Димка кивнул. В самом деле, ветер, несмотря на жару, дул сегодня ровно и сильно, — не совсем в нужном направлении, но и это тоже хорошо. Им же не только туда, но и потом обратно, а против ветра галсами идти замучаешься, это мальчишка уже знал и по своему невеликому пока что опыту…

— О, хорошо, — сказал незаметно подошедший Лис, и Димка невольно вздрогнул. Только что, вроде, Лис дрых без задних ног, а теперь вот, — стоит рядом, словно появился из воздуха. Он был широк в кости и казался даже полноватым, — малоподвижным, медлительным и несколько даже неуклюжим, — только вот это впечатление оказалось очень даже обманчивым. "Крокодилы настолько медлительны, что всегда застают человека врасплох", — вспомнил он фразу из какой-то приключенческой книжки и невольно хихикнул. Сравнение получилось… слишком сильным. На крокодила Лис не слишком походил, — хотя, если заглянуть поглубже…

Лис с подозрением посмотрел на него, и Димка смутился. Хихикать без повода, это, как известно, первейший признак дурака, а прослыть дураком ему ну никак не хотелось. Объяснять, в чем тут дело, ему, правда, хотелось ещё меньше. Вот же жизнь! Вроде бы, кругом нормальные ребята, и думать вообще не о чем, — вот только многие из них на самом деле уже очень взрослые дяденьки со своими тараканами, и потому думать всё-таки приходится…

К счастью, Лис не стал к ним приставать, и, вновь подозрительно покосившись на Димку, ушел в тень паруса, где сейчас отдыхала большая часть экипажа. Мальчишка посмотрел ему вслед и вздохнул. С облегчением, надо сказать. Затевать ссору на пустом месте ему всё же совершенно не хотелось.