– Видишь?
– сказала Сэм.
– Я выиграла. Ты проиграл. Тебе придется одеваться так целую вечность.

– Сдаюсь, - ответил Кингсли.

– Итак, позвольте задать два вопроса.
– Своим бокалом вина Сэм сначала указала на него, а затем на Сорена.
– Как вы собираетесь отделаться от того факта, что он - это он, а вы - священник? То есть, безопасно ли священнику быть в доме хозяина стрип-клуба и основателя С/м клуба, шантажирующего шантажиста, Кингсли Эджа?

– Безусловно, я могу находиться в доме Кингсли без страха, - ответил Сорен.
– У меня очень хорошее оправдание.

– Какое оправдание?
– поинтересовалась Сэм.

Сорен ответил раньше, чем Кинсли остановил его:

– Мы родственники.

Глаза Сэм широко распахнулись.

Она уставилась на Кингсли. Затем на Сорена. Затем снова на Кингсли.

– Вы оба белые мальчики. Оба хорошо выглядите. Для парней, конечно же. Но кроме этого, я не вижу никакого сходства.

– Связаны браком, - объяснил Сорен.
– Я был очень недолго женат на сестре Кингсли, прежде чем она умерла.

– Ох, - сказала Сэм кивая.
– Но Кингсли, ты сказал, что твоя сестра вышла замуж...

Кингсли уставился на нее. Он сказал Сэм, что его сестра вышла за мужчину, которого он любил. Сегодняшняя ночь была не для того, чтобы все это ворошить.

– Вышла за кого?
– спросил Сорен, он посмотрел на Сэм, потом на Кинга, и снова на Сэм.

– Я сказал Сэм, что моя сестра вышла замуж за напыщенного, высокомерного, самоуверенного, чрезмерно образованного претенциозного ублюдка.

– Это я, - подтвердил Сорен, поднимая бокал.

– Попался. Что же, оставлю вас, родственничков, поболтать. В этой комнате есть женщины, которые никогда не испытывали множественных оргазмов. Они нуждаются во мне. Я слышала, как они зовут меня по ночам.

– Иди, ответь на зов, - сказал Кингсли.

Сэм поклонилась им обоим и ушла.

– Что она хотела сказать? – решил уточнить Сорен.

– Ничего, - ответил Кингсли.
– Совсем ничего.

Сорен наблюдал, как Сэм исчезает в толпе.

– Что ты знаешь о ней? – задал вопрос он.

– Все, что мне нужно, - сказал Кингсли.

– Это отличный неответ.

– Почему ты спрашиваешь? Она моя секретарша, не твоя.

– Следующие два часа я могу провести, рассказывая тебе все, что знаю о своей секретарше, Диане. Я знаю, где она родилась, где выросла, где ходила в школу, с кем встречалась, кем были ее родители... Можешь ли ты рассказать то же самое о Сэм?

– Почему тебя это волнует?

– Она знает, что я из Коннектикута. Она знает о твоей сестре. Ты назвал ей мое настоящее имя?

Кингсли молчал и сделал глоток шираза.

– Кингсли?

– Она должна была знать, - ответил Кингсли.
– Если со мной что-нибудь произойдёт, кто-то должен найти тебя.

– Это я понимаю. И не возражаю против того, что ты рассказываешь ей все, что считаешь нужным, если у тебя есть веская причина так безоговорочно ей доверять. Если это действительно важно, то у меня нет проблем с этим. Мне любопытно, почему ты ей доверяешь так безоговорочно, когда так мало знаешь о ней.

– Я же сказал, что знаю о ней все, что мне нужно.

– Кое-кто знает довольно много о нас обоих, - напомнил ему Сорен.

– Я доверяю Сэм. И ты ей тоже можешь доверять.

– Ты влюблен в нее? Поэтому доверяешь?

– Я не влюблен в нее, - честно ответил Кингсли. Чувства, которые он испытывал к Сэм, отличались от любви. Или, может быть, это была любовь, но не такая как та, которую он испытывал к Сорену.

Сорен поднес бокал с вином к губам.

– Хорошо.

– Здравствуйте, Отец, - обратилась Блейз, появившись из ниоткуда. Кингсли никогда в жизни не был так рад видеть эту девушку. Она поднялась на носочках и поцеловала Сорена в щеку.
– Как поживает мой любимый извращенный священник иезуит?

– Он все еще извращенец.
– ответил Кингсли.
– И все еще иезуит. В голове не укладывается, верно?

– Я должна спросить, кто такие иезуиты?
– спросила Блейз.

– Это орден священников, основанный святым Игнатием Лойольским, - принялся рассказывать Сорен.
– Мы начинали как миссионерский орден.

– Он говорит миссионерский. Я говорю военный, - вмешался Кингсли с широкой улыбкой.
– Они совершили столько политических маневров в 1700-х годах, что папа распустил орден.

– Я до сих пор не простил Папу Климента XIV за это.

– Значит, иезуиты плохие священники?
– спросила Блейз, очевидно довольная таким поворотом.

– Да, - подтвердил Кингсли.
– Шаловливые священники, тогда и сейчас.

– По крайней мере, мы не в Легионе Христа[20].

– Останови меня, если слышал это, - начал Кингсли.
– Мужчина подходит к францисканцу и иезуиту и спрашивает: «Сколько новен нужно прочесть, чтобы получить «Мерседес-Бенц»?

– Я останавливаю тебя, - произнес Сорен.