— Вы ведь сознаете, что говорите оскорбительные для меня вещи? — король улыбнулся одними губами, глаза его при этом оставались холодными, а Викис продолжила: — Конечно, сознаете. Не знаю, зачем вам нужно было высказывать это все в такой форме, пытаясь вывести меня из равновесия… Это было отвратительно. Недостойно короля и вообще мужчины. И я не намерена давать вам никаких клятв. Тернис знает, что я никогда не сделаю ничего ему во вред — ни как человеку, ни как принцу или королю. Этого достаточно. О своей репутации будущий король Ирегайи, несомненно, способен позаботиться сам. Я считаю, что нам с вами не о чем больше говорить.

Девушка решительно поднялась со стула, но была остановлена властным:

— Сядьте!

Села. И руки подсунула под себя, чтобы не видно было, как они дрожат. За что ей это? Неужели мало того, что она уже переживает, пытаясь принять новые реалии, смириться с тем, что будущего у ее чувства нет? Слезы были близко, но наружу их Викис не выпускала. Не дождется его отвратительное величество! Как все-таки хорошо, что Ренмил не такой! Или… такой? Она вдруг подумала, что не так уж много знает о сайротонском принце. Да и о других…

Захотелось позвать ветер, чтобы очиститься от скверных мыслей, заражающих ее недоверием к тем, с кем она успела сблизиться за два года учебы. Но нельзя. Нельзя себя выдавать. Здесь — особенно.

Король сайротонский держал паузу, разглядывая свою гостью с живым интересом, потом прокашлялся, чтобы вернуть себе ее внимание, и произнес мягким голосом:

— Вы мне нравитесь. И ваших слов мне вполне достаточно — я им верю. Да, я намеренно выводил вас из равновесия, для того и произнес оскорбительные слова… и не только, — 'не только' Викис отметила про себя, но уточнять, что его величество имеет в виду, не стала. — Я должен был увидеть, что для вас важнее, собственные желания или…

— И если бы выяснилось, что перед вами самоуверенная дура или корыстная стерва, — невежливо перебила Викис, — что тогда? К каким методам вы готовы были прибегнуть? Угрозы? Подкуп?

— Ну-ну, — примирительно — ну прямо добрый дядюшка! — проговорил король, — ведь не было же ничего такого? — глаза его величества искрились добротой и лукавством.

Живой такой. Человечный. Прямо так и хочется улыбнуться в ответ!

— Не было, — сухо ответила Викис.

— Вот видите… Я искренне огорчен тем, что заставил вас испытать неприятные эмоции. И в знак примирения прошу вас принять небольшой подарок, — король протянул ей на ладони крохотную узорчатую шкатулку.

— Нет, — отрезала Викис, — я ничего не приму из ваших рук.

И сжалась внутри, ожидая монаршего гнева: все же это было против всех правил ненавистного этикета, да и просто… некрасиво.

Однако король всего лишь вздохнул:

— Жаль… Я надеялся… — продолжать он не стал, и Викис так и не узнала, на что надеялся король Сайротноский.

Аудиенция была закончена.

Злость ушла, но общее состояние было каким-то… немирным. Видеть никого не хотелось. Есть — тем более, хотя время близилось к обеду. В горле стоял сухой ком.

К счастью, пока Викис разыскивала свои апартаменты, ей не встретился на пути никто из братства. Дойдя до комнаты, она сбросила обувь и завалилась на кровать как была — полностью одетой. Вцепилась изо всех сил в гладкое покрывало, комкая его в кулаке, глухо застонала, но потом расслабилась и постаралась дышать ровно. И закрыла глаза, отдаваясь подступающей дремоте. Показалось ли ей, что рядом, буквально на считанные мгновения, материализовался Керкис? Возможно. Но его тихий голос она слышала — во сне или наяву — вполне отчетливо:

— Все хорошо, моя девочка. Ты все правильно сделала.

Сквозь сон она слышала, как ее звали обедать, но не откликнулась, не было ни сил, ни желания. Ей не хотелось возвращаться в тот мир, который опасно пошатнулся и грозил рухнуть. Ее сказочный мир, с прекрасными принцами, великодушными королями и добрыми волшебниками. Она поспит, а мир пусть побудет какое-то время без нее. Потом она вернется, и будет отстраивать его заново. Без лишних иллюзий, в соответствии с новыми правилами.

Разбудили ее, по ощущениям, часа через два. И не прислуга, а братство, в полном составе столпившееся в дверях ее спальни.

'Какое вопиющее нарушение этикета!' — мелькнула ехидная мысль в тяжелой со сна голове.

— Вы что-то хотели? — тон ее, против желания, был сух и прохладен.

Так Викис со своими друзьями никогда не говорила. И не думала, что заговорит. Похоже, за время сна дурные мысли не выветрились до конца, просто засели глубоко внутри, отравляя и без того не слишком радужное настроение.

— Что случилось, Викис? — Тернис смотрел на нее с тревогой.

— Ничего. Просто настроение неважное.