Лена усмехнулась и спокойно ответила:

— Ты чересчур восторженная. Самопознание важно. Помнишь дневники Толстого? В них откровенная беспощадная оценка своих поступков и, главное, своих чувств. Без глубочайшего погружения в себя не было бы его литературных шедевров.

— «Великие исключения всегда остаются великими исключениями?» — засомневалась Инна. — А что сама создала шедевр, так и не поняла? Неосознание масштаба своей личности — это неправильно. Понимаю, ты человек мучающийся, мятущийся, рвущий себя. «Украшен разум скромностью обычно, и добротой украшено величье». Это о тебе. Ты не хочешь быть в центре «мироздания»?! Браво! Снимаю шляпу.

— Шутишь? Я принадлежу только самой себе.

— Счастливая зависимость. Вся твоя психика направлена на творчество. Ты прекрасно пишешь, потому что у тебя достаточно широты, доброты и таланта, чтобы понять и принять людей на тебя не похожих. Тебе интересна внутренняя жизнь каждого человека.

— Ты права. Я выражаю чувства, а не события. Но это не просто поток настроений, а целенаправленное исследование.

— У тебя простые слова, но сложные мысли. Совершенство в простоте.

— Это качество желательно иметь каждому писателю, особенно детскому. Я его только-только начинаю в себе развивать.

— Но как же: «Талант зависит от личности самого автора»? А я бы хотела создать произведение радости и счастья! Написать нечто такое, что затмило бы всё ранее об этом написанное. Но не дано. Чего-то во мне для этого не хватает. Да и личная жизнь приносит одни разочарования. Какое уж там счастье? Правда, существуют разные виды счастья, и по качеству они отличаются…

Мне кажется, чтобы видеть дальше и глубже, надо убрать в себе все лишнее, наносное: шаблоны, стереотипы; освободить себя от архаичных форм и слов. Мне по душе высокопарная фраза Родена: «Выжечь искру и сгореть в пламени своих творений». И ты горишь. Предназначение писателя — извлечь заключенную в словах истину и красоту. У тебя это получается. Остается разрешить вопрос: «Как далеко можно заходить в поисках правды, чтобы не подавить читателей своей откровенностью?» «Не надо полностью обнажаться там, где достаточно снять шляпу?» (Инна всерьез мечтала о писательстве?)

— Глядя на тебя, я думаю: «Кто есть для писателей хороший читатель? В кого мы его превращаем? В соавтора своих впечатлений? Он тоже сочиняет в голове свой сюжет, а не только идет за волей автора?» Степень читательской свободы намного выше, потому что не только писатель, но и он сам под впечатлением прочитанного вызывает себя на откровенность. И в этом проявляется уже его собственный художественный вкус, интуиция и выбор, и он, часто не замечая того за собой, находит свой голос. И тогда ему требуется понимающий его собеседник — умный, интересный. И читатель целенаправленно ищет такого.

Инна не поняла: шутит Лена или всерьез говорит, но согласилась:

— И я себя так позиционирую. В твоих книгах для детей запах, вкус и цвет жизни — согласны и едины.

— Согласованы. Мне важно и приятно менять восприятие читателя по множеству причин не готового к этому.

— Наверное, у некоторых читателей бывает пассивное восприятие чужих эмоций? — Своим вопросом Инна наталкивала Лену на ей интересную проблему.

— Да, уровень погруженности в произведение у всех разный, — ответила та, но не пожелала отвлекаться от выбранного направления разговора.

Но Инна остановила ее и упрямо повела свою линию.

— Не всем дано считывать замыслы, которые авторы закладывают в сюжеты. Каждый читатель снимает с полки ту книгу, до которой «дотягивается», — пошутила она. — Лично у меня при чтении включаются все чувства восприятия.

— Запахи ощущаешь? Это так редко бывает! Запахи оказывают сильнейшее влияние на пробуждение чувств и мыслей, если автору удается перевести их на вербальный язык, облечь в слова. Но несовершенство языка в основном позволяет их описывать только методом сравнения с общепринятыми эталонами.

— Эпитетов не хватает? Смеёшься? Во мне при чтении хорошей книги возникают не открытые эмоции, а что-то типа внутреннего напряжения, когда работают самые низкие потаенные басы души, когда перестаешь ориентироваться в пространстве настоящего. Я вся там… Я — сама персонаж, образ! Я переживаю за героя и одновременно за что-то своё. Я участвую в нем духовно, душевно и телесно и поучаю немыслимое наслаждение. Именно в таком состоянии я нахожу собственный путь, свое мнение, в котором и радость, и печаль. И тогда сопереживаю уже не только главным персонажам, но и второстепенным, и даже себе самой. И все это идет в одну общую копилку моих чувств.

— Все судьбы в один котел. И они уже едины и не мимолетны. Ты сама для себя раздвигаешь пространство произведения и становишься рядом с его героями.

— И тогда для меня важны не только слова, но и пунктуация. Иногда я реально ощущаю энергию, идущую от твоих книг. Это что-то мистическое, выходящее за пределы нашего знания… Мне кажется, именно такое следование за мыслью автора, и есть главное его понимание. Предвосхищая твое возражение, объясню…

— Я тебя хорошо понимаю. Ты до сих пор так читаешь? Счастливая! Я рада за тебя. Вот у кого надо учиться быть настоящим читателем! Писатель не существует без читателя, но путь к нему так непрост.