Искин после обеда слегка осоловел, и очередной забег по кабинетам провел как во сне. В двенадцатом они отдали карточку с фотографиями, получили еще один номерок на бирку и вернулись на второй этаж. В ожидании корреспонденции у Искина даже получилось задремать на стуле в коридоре. Стеф подставила ему плечо, и он с благодарностью опустил на него голову. В конце концов, он почти не спал ночью.

В коротком сне он убегал по широкой улице от нарастающего сзади барабанного боя. Там поблескивали пуговицы и начищенные сапоги, печатался шаг и раздавались команды. Искин понимал, что его загоняют в ловушку, но дома по сторонам не имели ни дверей, ни арок, ни проходов, чтобы в них свернуть. Было идиотски светло. А впереди жутким мороком вставали бетонные столбы с натянутой между ними колючей проволокой. И слышался, слышался заунывный скрип железных ворот. Ку-уу.

Добро пожаловать в Шмиц-Эрхаузен!

Непонятным образом к руке его тут же прилепилась Стеф, и ему пришлось, напрягая жилы и обливаясь холодным потом, тянуть ее за собой, потому что она едва перебирала ногами. Лем оглядывался, дыхание его кончалось, а лицо Стеф приобретало черты то Ирмы, то Аннет, то старухи на омнибусной остановке.

За спиной же…

— Господин Искин.

— Пап!

Получив тычок, Искин разлепил глаза. Из двери кабинета выглядывала шатенка.

— Вы можете получить документы.

— Да, хорошо.

Искин встал, опираясь о спинку стула. Ноги были ватные. В голове плыл туман. Мальчики больно кусались в предплечье. Вручая картонную, плотную, вдвое сложенную карточку, женщина не преминула напомнить ему о недельном сроке, выделенном на обследование. Искин пообещал сделать это завтра.

— Ваша дочь будет жить с вами?

— Что?

— Стеф будет жить с вами?

— Да, — сказал Искин. — Где еще?

— Адрес?

— Гроэке-штросс, двадцать семь, комната сорок семь. Это общежитие…

— Я впишу этот адрес во вкладыш. Коменданту останется только поставить штампик.

— Конечно.

Искин не стал сообщать, что через два месяца им, возможно, придется искать новое жилье.

— Дай! Дай! — запрыгала вокруг него Стеф, едва они покинули здание.

Небо совсем очистилось. Вместо «хеншелей» и «манна» стоял тентованный «Мерседес». Водитель курил, выставив локоть в окно.

— Сейчас, — сказал Искин.

Он несколько раз вдохнул и выдохнул. Свежий ветерок подействовал, как приложенный ко лбу компресс. Что ж так дурно-то?

— Не вырони.

Он передал карточку теперь уже официальной дочери. Вкладыш, конечно, тут же едва не выпал.

— Ой, — сказала Стеф.

— Держи.

— Я держу.

Девчонка на лету прибила тонкую книжицу к животу и вернула ее на место под скрепку. Несколько секунд она рассматривала вклеенную на развороте фотографию и недовольно шевелила губами.

— Что? — спросил Искин, борясь с зевотой.

— Это не я, — сказала Стеф.

Искин заглянул через руки.

— Почему не ты? Ты.

Кривовато обрезанная фотография с залезшей на уголок печатью делала черты лица Стеф резкими, а глаза большими. Она казалась старше, ей можно было дать и восемнадцать, и двадцать лет. На лбу так и читалось: «Fl"uchtling». Беженец.

— Страхолюдина какая-то, — сказала Стеф, зажмурив один глаз. — Я же не такая. Вот чего я вытаращилась?

— Потому что фотограф так сказал. Пошли.

Прошагав квартал, они сели на красный «кэссборер», идущий через город в Инсброк, и Искин обеднел еще на две с половиной марки. Руку тянуло. Нет-нет — и раскаленная игла на долю секунды заходила от кончиков пальцев к плечу. Искин захлебывался дыханием и терпел, как мог. Такое уже бывало. Иногда он думал, что крохи-юниты в нем, не получая обновлений и инструкций, испытывают что-то вроде информационного голода и на короткий период сходят с ума. А может, сами затевают какую-то перестройку. Смышленые маленькие проныры. Только вот не предупреждают.

Тише, мальчики, мысленно попросил их Искин. Вы что-то разошлись. Убьете еще меня ненароком. Тише.

Юниты послушались. Юниты всегда его слушались. Это была странная связь, о которой так и не узнал Кинбауэр. Связь, которая однажды помогла ему бежать.

Боль притупилась, исчезла. Глядя на Стеф, приникшую к стеклу, Искин подумал, что, наверное, совершает самую большую глупость в жизни. Фактически удочерил незнакомую девчонку. Стефания Искин. Кошмар. Бойтесь своих желаний. Хотя он и не загадывал ничего подобного, разве что чуть-чуть завидовал Балю.

Интересно, что об этом думают юниты? Если они иногда действуют без его команды, значит, у них есть какое-то свое соображение? Отдельная подпрограмма? Во всяком случае, он никогда не думал о них, как о бездушных механизмах. Мальчишки, мальчики, ребята. И связь у них не односторонняя, он чувствует их состояние, их возбуждение, улавливает крохи информации, которые они прогоняют через себя.

Правда, не имеет понятия, как.

— Пап.

— Да? — отозвался Искин.

— А зачем ты это делаешь? — спросила Стеф.