– На скрижалях и не осталось, - подтвердил Уолтер.
– Известно только, что вы отсюда удачно бежали.

– Это хорошо!
– обрадовался Ладжози.
– Значит, все идет по плану. Вышло так, как я и задумал! Тридцать три года я ждал этого часа, изображая все эти мерзости!..

Дмитрий внимательно оглядел подземелье и только сейчас заметил на стенах те самые картины, которые показывал ему Перуцци. Элизабет, проследив за взглядом Дмитрия, открыла от удивления рот.

– Силой своего искусства я заложил в последнюю картину особое свойство, - продолжил Фабио.
– Через нее сюда должны были проникнуть трое, имеющие чистые сердца и благие помыслы.

– Почему именно трое?
– пробормотал Уолтер, возись с кандалами.

– Ну-у, - протянул Фабио.
– Один должен держать замок цепи, другой - бить по нему, а третий… третья, - поправился он, - призвана освободить из заточения мой пылкий дух.

– Не дождешься, - пробубнил Уолтер, словно бы сам себе.

– А дальше?
– Элизабет обернулась к Фабио.
– Что с нами будет дальше?

– Вернетесь в свое время, - заверил женщину Ладжози и добавил, пристально глядя ей в глаза.
– Если, конечно, захотите.

– Захотим, захотим… - продолжал разговаривать сам с собой Уолтер.

– А каким образом мы вернемся?
– спросил Дмитрий.

– Через эту же картину, - пояснил Фабио.
– Однако есть одно условие: ее нужно доставить и спрятать туда, где она была найдена в ваше время.

– В Румынии, - подсказала Элизабет.
– Картина была найдена в Румынии.

Ладжози непонимающе посмотрел на нее:

– Не знаю такой земли.

Уолтер нахмурился, припоминая названия из старинных географических карт.

– Валашское княжество, - пояснил он.

– Далеко, - покачал головой Фабио.
– Очень далеко! Его задумчивость прервал звук падающих на пол оков.

– А почему бы нам прямо сейчас не вернуться в свой мир, - спросил Уолтер.
– Если это так просто?

– Если картину не спрятать там, где она была найдена, история мира будет развиваться несколько иначе. Появится новая реальность. А два разных мира в одном месте Господь не потерпит. Произойдет грандиозный взрыв, и Вселенная исчезнет…

– Хорошенькую перспективу вы нам нарисовали, - невесело заметил Уолтер, но тут же приободрился.
– А почему бы, дружок мой милый, не сделать так: мы возвращаемся домой, а вы тащите картину в нужное место.

– Один?
– переспросил Фабио, глянув на Элизабет.

– Рисковать нельзя, - вмешался Дмитрий.
– А вдруг он не справится? Исчезнет мир, и мы вместе с ним. Мы должны помочь Фабио.

– К сожалению, вы правы, - согласился Уолтер.
– Тогда - вперед! Прочь из этой дыры!
– он рванулся было, но Ладжози остановил его:

– Одну минуту, синьор!
– Фабио снял картину с мольберта, свернул ее и уложил в сумку с кистями и красками.
– Без нее у Перуцци ничего не получится! Впрочем, и у нас тоже.

Вместе они бросились по лестнице вверх. Массивная дверь темницы была заперта. Уолтер, бормоча проклятия, приставил к замочной, скважине карабин. Передергивая затвор, он сделал несколько выстрелов. Фабио в испуге заткнул уши. Когда дверь под натиском Дмитрия и Уолтера тяжело, с гулким скрипом открылась, Ладжози с величайшим интересом указал на карабин в руках Уолтера.

– Кто это изобрел?

– Порох - китайцы, а оружие сделано Смитом и Вессоном, - просветил его Уолтер.

– Они, очевидно, великие ученые!
– восхищенно отметил Ладжози.

– Не думаю, - усмехнулся Уолтер.
– Кто они по сравнению с изобретателями периодической системы или электрической лампочки…

– Вы должны мне рассказать!
– Похоже, Фабио всерьез собрался прослушать лекцию обо всех научных открытиях минувших четырехсот лет. Он опустил на пол сумку и даже забыл об Элизабет.

– Ну что же вы?!
– окликнула она, возвращаясь.
– Мы ведь собирались бежать!

– Отличный план! Об открытиях мы поговорим попозже, - Ладжози схватил сумку и первым поднялся вверх по лестнице. Остальные проследовали вслед за ним, стараясь производить как можно меньше шума.

Но уйти незамеченными беглецам не удалось. Дорогу преградили четверо монахов в лиловых фесках и со шпагами. Дмитрий", Уолтер и Фабио беспомощно посмотрели друг на друга. Кинув на мужчин презрительный взгляд, Элизабет достала из-за корсажа свой перочинный ножичек и, тоненько визжа, ринулась на монахов. Те, ожидавшие чего угодно, только не нападения женщины, отпрянули.