– Мне никто ничего не рассказывал, - покачал головой Дмитрий.

– Но у меня такое чувство… есть такое психическое заболевание. Французы называют его «дежа вю»…

Приглядевшись к Дмитрию, Уолтер изменился в лице, и сигара выпала у него изо рта.

– Похоже, я тоже болен этой болезнью… - сказал он озадаченно.

– Ваша внешность кажется мне до боли знакомой… По-моему… Точно! Вы снились мне сегодня ночью… Дмитрий?
– его лицо окончательно вытянулось.

Элизабет удивленно, почти испуганно смотрела на них. Пауза затягивалась.

– Что-то мне нездоровится с дороги, - нарушил тишину Дмитрий.
– Пожалуй, я немного отдохну…

Уолтер, пристально глядя на Дмитрия, спросил:

– А может быть, вы сначала посмотрите картину?

– Да!
– воскликнул Дмитрий.
– Все дело в ней! Я хочу осмотреть ее немедленно!

Дмитрий взял одной рукой край ткани, которым был укрыт холст.

– Я знаю, что там изображено, - сказал он.
– Портрет глупого жирного герцога.

Он сдернул покрывало. Но на холсте было совсем другое - благородное и одухотворенное лицо пожилого человека с мудрыми глазами и легкой усмешкой на губах.

– Не то!
– воскликнул Дмитрий пораженно.

– Ну, слава Богу, - облегченно вздохнула Элизабет.
– А я уже начала бояться, что вы нездоровы…

– Но этого я тоже знаю… - перебил ее Дмитрий.

– Его зовут Фабио, - вторил ему Уолтер, и они уставились друг на друга.

– Ой!
– вскрикнула Элизабет.
– Я, кажется, тоже больна. Мужчины перевели взгляды на нее.

– Я его помню тоже… Он снился мне.
– И тут она побледнела.
– А еще я вспоминаю жуткую сцену из этого сна. Как вам, Уолтер, перерезал горло ножом какой-то страшный человек… - Пошатнувшись, она присела на ажурный плетеный стул.

– Перуцци, - отозвался Уолтер и побледнел.

– Не пойму, откуда, - сказал Дмитрий, - но я знаю точно, что под этим портретом есть еще одно изображение. Вы позволите мне снять первый слой?

– Вы уверены?
– жалобно спросила Элизабет.

– Да, - подтвердил Уолтер.

– Но, мне кажется, эта картина очень хороша, и мне не хотелось бы терять ее, - возразила Элизабет.

– Я уверен, - настойчиво отозвался Дмитрий, - что под этим портретом нечто намного более важное.

– А как посоветуете мне вы?
– взглянула Элизабет на Уолтера.

– Пусть он немедленно сделает это, - откликнулся рыжеусый, пытаясь дрожащими руками прикурить сигару.

Элизабет кивнула, и Дмитрий, натянув перчатки и взяв в руки инструменты, приступил к работе. Почти сразу его догадка подтвердилась.

– Так и есть, - возбужденно сообщил он.
– Там имеется что-то другое!

– Что?
– срываясь на крик, спросил Уолтер. Дмитрий расчистил участок величиной с монету.

– Буквы… Какие то письмена.

– Письмена?!
– поразилась Элизабет.
– Расчищайте дальше!

– Постойте!
– воскликнул Уолтер.
– У меня же есть фотографический аппарат. Давайте запечатлим этот портрет, пока?ы не испортили его окончательно.

– Прекрасная идея!
– согласился Дмитрий, и пока Уолтер бегал за камерой, сообщил Элизабет: - Мне действительно жаль уничтожать это лицо. Я знаю точно, этому человеку мы обязаны очень многим.

Фотография была сделана, и Дмитрий расчистил картину полностью. Надпись, которую они обнаружили там, гласила:

Любезнейшие мои друзья из будущего - Дмитрий, Уолтер и несравненная Элизабет. Спустя много лет после того, как вы ушли из моей жизни, я, уединясь в бенедиктинском монастыре, посредством долгих размышлений и изучений философских трудов пришел к выводу, что был не прав. Изменения в прошлом приведут к изменениям в будущем, а вовсе не к его уничтожению. Пути Господни неисповедимы, но не двойственны. И тогда я забрал проклятую картину из тайника. Живите счастливо и вспоминайте своего друга, барона Фабио Да Ладжози. Уничтожить картину я не могу, но я спрятал ее в надежном месте и унесу эту тайну с собой в могилу…

С глаз присутствующих словно бы спала пелена.

– Значит, это правда?
– спросил Уолтер.
– Теперь я помню множество снов… И все они были правдой? И наше проникновение в прошлое, и Фабио, и служители, а?..

– Но как же наша смерть?
– полушепотом спросила Элизабет.
– Ведь теперь я отчетливо помню. Мы погибли…

– Все ясно, дорогая, - заявил Уолтер, - Фабио Да Ладжози изменил прошлое, и то, что когда-то было реальностью, теперь - только сон.

– Трудно в это поверить, однако дело обстоит именно так, - согласился Дмитрий.

Дмитрий ехал к Аннушке на недавно приобретенном черном «паккарде» с открытым верхом. Его лицо становилось то озабоченным и напряженным, то прояснялось: он любовался Санкт-Петербургом, по которому в Румынии успел порядком соскучиться. Столичные мостовые кишели роскошными выездами и сверкающими никелем автомобилями. Невский проспект стал нынче куда привлекательнее и красочнее Пикадилли или Трафальгарской площади.

Город на Неве вместе со всей Россией хорошел с каждым годом. Да и было с чего. Вот уже более десяти лет страна жила в мире. Тихая и спокойная Россия с ее патриархальным укладом и незыблемыми верой в царя и Бога становилась еще и мощнейшей индустриальной державой.