Шрифт:
Станда улыбнулся и понюхал бинты.
– "Тут чем-то воняет", - помнишь?
– Помню, - весело улыбнулся крепильщик.-Мне вонь слышалась, даже когда мы на-гора поднимались.
– А как вообще было в нашей смене?
– живо интересуется Станда.
– Что делали? Больше ничего не случилось?
– Ничего. Мы крепь поправляли... Да, Матулу чуть не убило. Камнем, ну просто на волосок. Матуле везет, он даже не испугался. Ты знаешь, тот ходок опять завалился.
– А доберутся туда?
– Не знаю. Адам считает, что да. Но уж если кто туда и пробьется, так это будет первая команда. Сам знаешь, Андрее так легко не отступится. А мы что ж, мы без всяких, если только можно будет...
– Как Пепек?
– Ну, Пепек, Пепек ругается, однако свое дело делает. Дед Суханек, понятно, столько не наработает, зато болтовни хоть отбавляй: обойдется, мол, он помнит истории похуже и всякое такое. Так и выходит - всякому свое.
– А Адам как?
– Да чуть ли не за ноги пришлось его тащить, словно рака из норы.
– ...А стучат они еще... те трое?
– ...Вчера их больше не слыхать было. Ясно, коли у них такие же газы, как на нашей стороне, тогда дело плохо, братец...
– И все-таки к ним будут пробиваться!
– Само собой. Хоть похоронить их, пока мясо на костях держится. Не могут их там оставить.
– Крепильщик Мартинек спокойно смотрит в окно. Сегодня, надо полагать, увидим...
Некоторое время стоит тишина.
– Да, - начал Станда, чтобы переменить разговор, - а что господин Хансен?
– Ничего. Ходил и все ждал, не взорвется ли где снова.
– Вы с него глаз не спускайте, ребята, - серьезно сказал Станда.
– Понятное дело. Да, - вдруг спохватился крепильщик, ощупывая карманы.
– Было тут кое-что в газете-я тебе принес...
Станда так и вспыхнул.
– Я знаю, - пролепетал он с несчастным видом.
– И кто им сообщил такие глупости! Сделай милость, не будем об этом... Скажи, Мария опять ждала Адама?
– Ждала.
– При этих словах крепильщик помрачнел.- А он опять пришел к нам в трактир. Не по душе мне это, ей-богу! У нее такие заплаканные глаза были, - обвел крепильщик толстым пальцем вокруг глаз, - а этот баран безмозглый как будто и не видит. Не станем же мы говорить - иди, мол, спать к жене. Сказать no-совести, я буду рад-радехонек, когда увижу Адама не в этом Хансовом штреке, а где-нибудь в другом месте.
– Почему?
– Так. Такой уж у Адама характер несчастный, понимаешь?
Мартинек помолчал; он сидел на стуле выпрямившись и даже не решался прислониться к спинке, он положил тяжелые кулаки на колени, и его голубые глаза блуждали по больничной палате.
– Красота-то какая в этой больнице, - восхищенно вздохнул он.
– Значит, вы опять в трактире собирались?
– нетерпеливо спросил Станда.
– Всей командой?
Крепильщик просиял.
– Ну, да... Андрее, мы, Адам, словом все. Тебя только не хватало.
– А господин Хансен?
– И он был, как в тот раз.
– О чем же вы говорили?
– Да просто так. Пепек, конечно, насмехался... а Суханек, тот все больше про свои молодые годы болтал. Андрее о войне рассказывал. И видывал же он виды, голубчик! В Сербии побывал, и в Галиции- даже не верится: этакий замухрышка, а чего только не перенес. Очень хорошо мы поговорили, и Ханс тоже.
– Что он говорил?
– Ничего, слушал только, иной раз - ну совсем будто все понимает, в глазах так и играло, и смеялся... Сам знаешь, когда Пепек заведется...
– И вы пели?
– Спрашиваешь!
– И Адам тоже?
– Тоже.
– И господин Хансен?
– Тоже. Он нам какие-то шведские песенки пел...
– Красивые?
– Красивые, только он, похоже, фальшивил малость, понимаешь. Пепек принес с собой гармонику, так мы и плясали...
– Все? И Адам?
– как зачарованный, расспрашивал Станда.
– Тоже пробовал, - мягко сказал Мартинек, как бы извиняя Адама.
– И господин Хансен тоже?
– Нет, он только глядел и хлопал нам.
– А были там девушки?
– Выдумаешь тоже, - с целомудренным видом возразил крепильщик. Какие-то две шлюхи заявились было с улицы, как гвалт услышали, но мы их выставили! Все было только для команды, дружище. Никто из посторонних в зал войти не посмел. Ты бы поглядел, когда Матула плясал! Знаешь, Пепек очень хорошо на гармонике играет...
– Мартинек улыбался сонными глазами.
– Ну и здорово было, жалко, ты не видел. Но мы о тебе вспоминали...
Станда никак не мог насладиться этим рассказом.