Плавучий мост. Журнал поэзии. №2/2019
вернуться

Коллектив авторов
Шрифт:

«Что-то, друзья, нас опять не туда занесло…»

Что-то, друзья, нас опять не туда занесло.Спущено ли колесо или криво весло,только причалили мы, как гляжу, не туда.Здесь и земля – не земля, и вода – не вода.Дальше не видно пути – вот что хуже всего.Кто на руле? Обвинять им для начала его.Наши дороги загадочны. Не потому льлюбящий жизнь ни за что не возьмётся за руль.Штырь ли подводный, иль баллов на семь буерак —плыли-то мы во дворец, а приплыли в барак.Амба! И поздно печалиться о тормозах —вон как на липе желтеет листва на глазах.

«Сегодня – не вчера, не завтра —…»

Сегодня – не вчера, не завтра —забытый уровень азартаво что-нибудь да воплотить.Иль это глюк, обман, химера,что есть ещё азарт во мне?Нет, ничего не воротить.Подумай, милый, в тишине:где нынче молодая прыть?Ей высшая досталась мера.Но светит март. И снег летит —не падает, летит куда-топод облака от наших крыш.Какая призрачная дата?Какой неукреплённый быт?Слышь, та тревога – не от Бога.Слышь, перестань о прошлом, слышь?Я слышу. Я перестаю.Хорошее словечко «нынче».Но так уже не говорят.В холодном северном раюя с возрастом в безмолвном клинчеи год, и два, и три подряд.Но – луч! И телефонный зуммер!Смотрю на мир, разинув рот.Ведь в нем ещё никто не умер.Никто, даст Бог, и не умрет.

«Пламя, рыжее, жгучее…»

Пламя, рыжее, жгучее,не согревает нас.Помолчать – это лучшее,что предстоит сейчас.Это жуткая каторга —так вот молчать вдвоём.Но судьба, сволота, карга,стоит на своём.Я давно ко всему привык.Вон исход на носу.Но лучше я проглочу язык,чем хоть слово произнесу.В печке рушатся один за другимзолоченые города…Что могу я сказать – все дым.Что ты можешь сказать – все вода.

«Хоть газетный лист на голову надень…»

Хоть газетный лист на голову надень.Не хватает мне здесь липы иль осины.Пальма – дерево не щедрое на тень,И сдаётся мне, что место ей в России.Мало солнышка – вот русская беда.Так считал когда-то Розанов. Согласен.Русский март приносит свет лишь иногда.А октябрь в России попросту опасен.Нам побольше бы тепла, лучей, игрысолнца с листьями. Но наш народ умерен.И, конечно, чересчур большой жарыон не вынес бы – уж в этом я уверен.Вот и хочется нам без высоких словсознавать, что смерти русичи не имут,ясным золотом высоких куполовкомпенсируя бессолнечный наш климат.

Долгий снегопад

Осыпается чайная роза.Лишь вчера встала в вазу она.В состоянии анабиозаэтот дом. И Москва. И страна.Все замедлилось. И слава Богу.Сколько можно, трава не расти,приходить от истока к итогу,пропуская всю прелесть пути.Этот снег от Находки до Бреста,бесконечный его марафон,наконец-то поставил на местосуетливую смену времён.

«На Садовом эти домики…»

На Садовом эти домикив сотне метров друг от друга.На крылах силлаботоникипо Москве гуляет вьюга.Жизнь – тайга, саванна, прерии,чёрный рэп Оксимирона.Чехов был соседом Берии.Слава Богу, не синхронно.Узкий дом окошком коситсяна широкого соседа.Третий день чересполосицаснегопада-снегоеда.Ежегодная эмпирикатам даёт ходьбе сноровку,где февраль и март сцепились, какдва шофёра за парковку.Что за дни: сырые, гиблые…Как у вас дела, Европа?А у нас дела, как в Библииот Созданья до Потопа.

«Прочтут иль не прочтут – не в этом дело…»

Прочтут иль не прочтут – не в этом дело,а в том, чтобы строка летать умела,не опускаясь в жижу тех болот,где тоже – жизнь, но ей живет лишь тело,людской души пленительный оплот…А впрочем, этот ход мой – тоже плодмозгов.Перо не этого хотело.Перо? Причем оно, когда давнорождение стихов сопряженос холодным четким шрифтом на айпаде.И превращение воды в вино,свершенное когда-то веры ради,теперь, к всеобщей, видимо, досаде,должно забытым делом стать.Должно!Но не становится. И в этом – Бог.Айпад, папирус, устная ль основа —пространство услыхать тебя готово.Ты звук прогнал, а он вернулся снова.Бери хоть лист, хоть с дерева листок,и пропадите, Запад и Восток!Прав Иоанн:вначале было Слово!

«Хриплый диск из двадцатого века уныл, но не врет…»

Хриплый диск из двадцатого века уныл, но не врет:так и жили, не пятясь назад и не глядя вперед,понимая, что есть настоящее, но ненадолго.И смешок саксофона, ворвавшись в скрипичную нудь,и не чаял о том, чтобы грусть одолеть как-нибудьв этом стоне, который и рвался как раз там, где тонко.Ну, да что уж теперь – о двадцатом… Движение летповторяет сквозь явственный шорох знакомых приметначинавшихся судеб бессмысленные катастрофы.Остается все то, что всегда оставалось у нас:лаконичная горечь последних отчаянных фраз,да веселье пиров, да печальные мудрые строфы.Нашу жизнь предсказать – не особенный труд. Но – к чему?Прав ли Тютчев, что наша Россия не внятна уму,или прав Губерман, усомнившийся в тютчевской мысли,все равно предстоит даровитым моим землякамто свершать, то губить, что дано им, бродя по векампо земле, над которой над грозами звезды повисли.