Саскинд одобрительно кивнул.

– Ну а что ты собираешься делать?

– Мне не хочется связываться с какой-либо фирмой. Буду работать самостоятельно. Я полагаю, что в Северо-Западных территориях возможностей для свободного геолога хоть отбавляй.

Саскинд задумался.

– Не знаю, так ли уж это хорошо. – Он посмотрел на меня и улыбнулся. – Что, все-таки комплексуешь немного по поводу своей внешности? Думаешь забиться куда-нибудь подальше от людских глаз?

– Пожалуй, и это тоже, – протянул я неохотно. – Но, в общем, в самом деле я хочу двинуть на север.

– Ты пробыл в госпитале полтора года, – сказал Саскинд. – Ты мало знаком с людьми. Может, тебе лучше, выйдя на свет Божий, напиться, завести друзей, жениться, наконец!

– Боже мой! – воскликнул я. – Я бы не смог жениться.

Саскинд взмахнул своей кружкой.

– Почему это? Найди по-настоящему хорошую девушку, расскажи ей все, она все поймет, если полюбит тебя.

– Так, стало быть, теперь вы превращаетесь в брачного консультанта. А почему же вы в таком случае сами не женаты?

– Ну, кто ж пойдет за такого охламона, как я? – Он нервно задвигался в кресле и обсыпал свою грудь пеплом. – Да я ведь кое-что от тебя утаил, дружок. Ты ведь оказался страшно дорогим клиентом. Ты думаешь, тысяча долларов в месяц могли покрыть все расходы на тебя? Как бы не так! Один Роберте чего стоил! А ведь были еще и преподаватели, не говоря уже о баснословной стоимости моих услуг.

– Что вы хотите этим сказать, Саскинд? – спросил я.

– Когда пришел первый конверт с деньгами, в нем было еще кое-что, – сказал Саскинд и протянул мне листок бумаги. На нем были известные мне слова: "На благо Роберта Бойда Гранта", но ниже шла еще одна фраза: "Если этой суммы окажется недостаточно, напечатайте в колонке объявлений частных лиц газеты "Солнце Ванкувера" следующее: "Р. Б. Г. нуждается в добавке". – Когда тебя перевели в Монреаль, – продолжал Саскинд, – я решил, что настало время давать объявление. И этот кто-то, кто, сдается мне, сам печатает деньги, удвоил сумму. За полтора года он отвалил тебе тридцать шесть тысяч долларов. Сейчас в загашнике осталось около четырех тысяч. Как ты думаешь ими распорядиться?

– Отдам на благотворительные цели, – сказал я.

– Не валяй дурака. Ты что, собираешься выйти в открытое море без снаряжения и припасов? Спрячь в карман свою гордость и забирай деньги.

– Ладно, я подумаю, – согласился я.

– Чего тут думать! Вариантов все равно нет. У тебя ведь за душой ни гроша.

Я повертел в руках листок.

– Интересно все-таки, что за этим стоит? Кому все это понадобилось?

– Во всяком случае, к твоему прошлому это не имеет никакого отношения. Банда, с которой якшался Грант, вряд ли смогла бы наскрести и десять долларов. Вообще-то все госпитали получают такого рода пожертвования. Не такие большие, конечно, и не такие специфические, но дело, в общем, обычное. Может, какой-нибудь чудак миллионер прочел о тебе в газете, и ему взбрела в голову мысль помочь тебе. Кто знает? – Он пожал плечами. – Да, а деньги-то, две тысячи в месяц, все еще идут. Что будем делать?

Я написал несколько слов на клочке бумаги и передал ему. Он прочел и рассмеялся.

– "Р. Б. Г. говорит: "Хватит". Хорошо. Я отправляю это в газету, и посмотрим, что будет. – Он разлил оставшееся пиво в стаканы. – Ну, и когда же ты отправляешься в свои заснеженные поля?

– Что ж, я воспользуюсь этими деньгами. И как только достану нужное оборудование, отправлюсь.

Саскинд сказал:

– Мне было приятно иметь с тобой дело, Боб. Ты хороший парень. Постарайся таким и остаться, слышишь? Оставь свое любопытство, забудь прошлое, смотри только вперед, и все будет в порядке. В противном случае ты можешь, как бомба, разлететься на куски. Ну и сообщай о себе время от времени.

Две недели спустя я покинул Монреаль. Я полагаю, что если бы кто-то спросил меня о моем отце, я бы назвал Саскинда, человека с сильным, беспощадным и добрым умом. Он привил мне вкус к табаку, хотя по количеству выкуренных сигарет я никогда даже не приближался к нему. Кроме того, он дал мне жизнь и здоровую психику.

Его полное имя было Авраам Айзек Саскинд.

Я всегда его звал просто Саскинд.

Вертолет завис прямо над верхушками деревьев. Я крикнул пилоту:

– Давай! Вон к той полянке на берегу озера.

Он кивнул, машина медленно пошла на снижение. На гладкой воде появилась рябь от воздушной струи. Последовал обычный толчок – колеса коснулись земли, сработала гидравлическая амортизация, и машина остановилась, продолжая слегка вибрировать от крутившегося винта.

Пилот не глушил мотор. Я открыл дверь и начал сбрасывать оборудование, которому падение с небольшой высоты не могло нанести вреда. Затем я выбрался из вертолета и стал вытаскивать ящики с инструментами. Пилот и не думал мне помогать. Он сидел на своем месте и просто наблюдал за тем, как я работаю. Можно было подумать, что устав профсоюза летчиков запрещает им возиться с багажом.

Я выгрузил все и крикнул ему:

– Через неделю прилетишь?

– Ладно, – откликнулся он. – Утром, что-нибудь около одиннадцати.

Я отошел. Вертолет оторвался от земли, поднялся и исчез за деревьями, похожий на большого неуклюжего кузнечика. Я начал устраиваться на месте. Других планов на сегодня у меня не было, может, еще поудить немного. Конечно, тем самым я лишал Компанию Маттерсона значительной части моего рабочего дня, но я давно понял, что набрасываться на работу сразу, без подготовки не следует.