— А не боишься, что дед вышвырнет тебя? — не удерживаюсь от шпильки.

— Его нет, и я об этом знаю. Да если б и был, это бы ни чёрта не изменило. Я хотел тебя увидеть, значит, по хуй мне на всех, кому бы это не понравилось. — отбивает пробный мяч Руслан. — Где твоя комната?

— Там. — неопределенно киваю в коридор, где вереница дверей. — слева, третья.

Шторы задернуты, в спальне сумрак, повсюду беспорядок, разбросана одежда, мягкие игрушки. Прислуге сюда я входить не разрешаю, после её уборки фиг чего найдёшь. Но сейчас мне вдруг стыдно за бедлам, и я виновато роняю:

— Как-то не ждала гостей… А то б навела марафет.

— Ладно, считай, что поверил. — с усмешкой говорит он, и толкает меня на кровать.

Садится рядом, я подбираю колени к груди. Руслан разглядывает мои голые ноги, на мне только старые любимые шорты и майка. Отбираю у него розу, и легонько щекочу себя по голени.

— А ты чего один? Где твоя кикимора?

— Она не моя. Выслушаешь или так и будем кидаться обвинениями?

Пожимаю плечами, старательно не глядя на него. Обида клокочет слабее, немного легче дышать, но с ревностью справиться сложно. Стоит представить, как эта сука касается моего любимого, как он целует её, раздевает… Блин, я бы порезала её на мелкие кусочки!

Руслан сбрасывает куртку, и растягивается на спине, закидывает руки за голову. Смотрит в потолок и тихо начинает рассказывать, как обнаружил, что в тачке нет тормозов, а я…

Я честно пытаюсь слушать, но одолевают грешные мысли. Незаметно подвигаюсь ближе, тянусь рукой к его колену, и будто невзначай бегу пальчиками вверх, цепляю пряжку на ремне, очерчиваю её по кругу. Пристально всматриваюсь в лицо Руслана — не врёт ли?

— … короче, Николая убили, оставить Алесю одну там я не мог, это ж из-за меня случилась заварушка. У неё никого нет. Они бы и её прикончили, мудаки! Привёз в город, снял хату в спальном районе. Если бы эти ублюдки добрались и до неё, никогда б себе не простил.

— М-м… — язвительно хмыкаю, и подпираю ладонью подбородок, поставив локоть на его плечо. — и что, ты её не трахал, да? Я, по-твоему, тупая?

Встречаемся взглядами, Руслан насмешливо улыбается.

— Серьезно, малая, не знаю, смеяться или влепить тебе пару раз по хорошенькой попке. Ты за кого меня принимаешь, а? Кто я, по-твоему, озабоченный козел, который трахает всё, что движется?

— Поклянись, что у тебя с ней не было ничего. — требую, чувствуя, как накрывает радостью.

Ведь он сроду мне не врал… Руслан ненавидит ложь, он часто внушал мне, что лучше самая отвратительная правда, чем сладкий обман, который хуже яда убивает в нас всё человеческое.

— Хочешь, на колени встану? — с насмешливой улыбкой отзывается он, снова уставившись в потолок. — мозги включи, блять, на хуй она мне сдалась? Сама ж сказала, она страшная. Или ты полагаешь, что я в беспамятстве только и думал, как бы поставить раком незнакомую телку и засадить ей во все дыры? Да у меня в те дни не то что стояка не было, даже башка не варила.

— Фу, какой ты плохой дяденька! — скорчив смешную рожицу, падаю навзничь, раскинув руки. — я тебе язык вырву, если будешь при детях так скверно выражаться!

— Дети щас знают побольше нашего, любимая. И вообще, не учи отца ебаться. Иди ко мне.

Обнимает одной рукой за поясницу, другой обхватывает за затылок и подтягивает к себе. Меня переполняет счастьем, не могу на него насмотреться, тону в обалденных синих глазах. Но упрямство пересиливает, и я уклоняюсь от поцелуя.

— Пусть она убирается в свое захолустье! — капризно заявляю, и выворачиваюсь из объятий, встаю на колени. — ты не обязан до конца жизни возиться с ней! Заплати ей и все дела, дальше уже не твои заботы. Ей не пятнадцать, не сдохнет, сама как-нибудь выкрутится. С бабками можно заграницу махнуть. Или эта убогая реально не соображает, что могла бы срубить бабла в обмен на свои услуги? Тоже мне, мать Тереза!

— Не кипятись, Кроха. Потерпи несколько дней, дай мне разрулить терки с Петраковым. Забудь о ней, она меня не интересует. Маленькая моя… Я с ума сходил без тебя. — шепчет Руслан, и подается ко мне.

Стоя на коленях, мы пожираем друг друга голодными взглядами.

Хочется послать на хрен весь мир, побыть с желанным мужчиной. Как много надо ему рассказать, но мысли путаются. Кожа пылает, покрывается мурашками под горячими губами Руслана, он запрокидывает мою голову, мимолетно осыпает поцелуями шею, щеки и плечо.

Не отстаю, быстро стаскиваю с него футболку, с наслаждением вожу ладошками по гладким выпуклым бугоркам на груди, затрагиваю крохотные бусинки соски, и чувствую, как они сворачиваются в тугие пуговки. Боже, неужели это и есть любовь, вот так умирать в объятиях, не надышаться рядом с ним…

— Ой… — испуганно вскрикиваю, задев что-то шероховатое, и распахиваю глаза.

На плече Руслана еще не затянувшаяся рана, видимо, я её расцарапала ногтями, и из-под корки сочится струйка крови.