Они закапывают меня заживо. Нужно пошевелиться, но я не могу. Я ЕЩЕ ЖИВА, ГОСПОДИ!

В ответ только лязг лопаты и земля разлетается по лицу.

Я должна выбраться. Живая ведь я, живая. Откуда они взялись? Нелюди! Пожалуйста…

В грудь летят рассыпчатые комья.

Неужели я не смогу прекратить весь этот кошмар? Надо поднять голову… хочется воздуха… воздуха…

Нет сил, не могу… воздуха, дышать… прошу… дышать.

— А-а-а!

В пятницу я решила пройтись по магазинам и потратить несколько сотен. Благо деньги пока есть и можно не беспокоиться о хлебе насущном. При разумном подходе хватит лет на шестьдесят-семьдесят.

Ступив в два часа дня на пешеходный проспект, я не пропустила ни одну вывеску и к пяти вечера с парочкой пакетов и желудком, набитым пломбиром, добралась до ювелирного магазина.

Прямо на входе меня остановил пацан.

— Даму интересуют антикварные вещи?

Глаза маленькие, цепкие. На голову ниже меня. Самое интересное — голос, как у девочки.

Я смерила его взглядом и решила вступить в диалог, наверное, солнышко одно место напекло.

— У господина есть что предложить?

Вот и выползло из норки женское любопытство.

Он слегка кивнул головой, отзывая меня в сторонку, и я пошла словно на веревочке.

Мы отошли, и он, разжав кулак, показал мне товар.

Будда сидел на ладони в традиционной позе.

Солнечный луч скользнул по статуэтке, и она соблазнительно сверкнула.

— Из чего она сделана? Золото?

— Да, чистое золото. Очень старая вещь.

Естественно, я сильно сомневалась насчет того и другого, но безделица мне понравилась.

— И сколько?

Услышав ответ, я развернулась и пошла прочь.

То, что он просил, было просто неприемлемо.

— Подождите, я уступлю.

Сорванец добрался до меня уже в магазине и, делая вид, что совершает над собой огромное усилие, слегка «упал»:

— Девятьсот.

Я даже не шелохнулась, продолжая рассматривать витрину с цепочками.

Юный торговец вошел в раж.

— Мисс, вы делаете ошибку, это раритет.

Тем временем я попросила продавца показать понравившийся мне кулон, чем вызвала падение цен на рынке до восьмисот американских долларов.

Когда я была на пути в кассу, начинающий спекулянт, зажав волю в тиски, просил шепотом семьсот пятьдесят, демонстрируя набегающие слезы. Торг перешел в вымогательство, и у меня на языке созрело нечто резкое, готовое к оглашению на весь торговый зал.

— Посмотрите, какая прелесть. — Он еще раз разжал пальцы, и облик будды проник мне в душу, заставляя признать поражение.

Я остановилась и протянула руку к тому, что уже твердо решила приобрести.

Тень мелькнула в воздухе, и статуэтка пропала.

Высокий подкачанный охранник, постоянно дежуривший в зале, оглянулся на недовольный крик покупателя, увидел бегущего человека, полюбовался на меня и мальчишку и ринулся следом, но шансов достать вора у него не было.

Я мгновение наблюдала удивление на мордашке уличного спекулянта, а затем со всей силы швырнула в ноги убегающему ловкачу пакеты с покупками.

В тот момент я совсем не думала о кофейном сервизе и экзотической шкатулке. Стремление восстановить справедливость, а честно говоря, просто вернуть ставшего уже на девяносто девять процентов моего будду слегка помутило разум.

Он вскрикнул и растянулся у самого выхода.

Статуэтка выпала из рук и заскользила по полу, слегка позванивая в наступившей внезапно тишине.

Охранник чуть не споткнулся о распростертое тело. Справившись с инерцией, он уперся коленом в спину и, схватив вора за волосы, заставил его подняться. Тот не сопротивлялся.

Людское море взволновалось, и в магазине стало очень шумно. Все начали обмениваться впечатлениями и старались подойти поближе к месту недавних событий, желая разглядеть задержанного.

Он имел жалкий вид и не поднимал глаз. Пониже меня ростом, щуплый, с неестественными для человека обезьяньими движениями конечностей — решившийся на наглый поступок самец.

— Здорово вы его, — высказал мне слова неподдельного восхищения стоявший рядом мужчина.

Люблю, когда хвалят, прямо бальзам на душу, и в ответ можно ничего не говорить.