– Понял, - сипло ответил Дугаев.

– Так где же коробки с краской?

– Отвез на Волынь... Продал одному слесарю по кузовным работам.

– А мешки с гранулами?

– Высыпал на свалку.

– Теперь вам остается рассказать, кто скомандовал вывезти, а вернее выкрасть груз со склада, как вы узнавали, когда надо приехать на склад за грузом. Ведь вы брали именно груз фирмы "Золотой ячмень". С чего бы? Хотите рассказать все?

Дугаев долго молчал, возможно, припоминая весь их разговор, места, в которых он влетел в ловушки, и, убедившись, что их достаточно много, слегка кивнул.

– Только письменно, Дугаев, так вам легче будет, - Михальченко, осмотревшись, увидел на полочке под стопкой брошюр пачку серой бумаги, взял на ощупь и положил перед Дугаевым.
– Подробно, Дугаев, но без фантазий.
– Потом снял трубку и позвонил в бюро Левину: "Ефим Захарович, не уезжайте, дождитесь меня. Дугаев исповедуется..."

27

Ночь выдалась тяжелая: до половины третьего вызывали несколько раз на консультации: в хирургию, в терапию и в кардиологию, а затем подряд привезли четыре инсульта, да все тяжелые. Утром, когда ординаторская заполнилась, коллега сказал Костюковичу, что его разыскивала Каширгова. Он удивился - знал, что она на курсах, но не знал, что вернулась. После пятиминутки позвонил ей в отделение.

– Здравствуйте, Марк. Я уже на месте. Вернулась на неделю раньше, сказала она.
– Вы с ночи?

– Да. Но я зайду.

– Заходите, угощу вас кофе...

Он шел по внутреннему двору уставшей походкой, ощущая от бессонной ночи тяжесть в затылке и резь в глазах. Он уже был у двери в отделение патологической анатомии, когда она отворилась. Костюкович машинально шагнул в сторону, чтобы пропустить выходившего оттуда человека. Им оказалась миловидная стройная девушка в белом халате и в белой шапочке. Он узнал ее не сразу, но узнал. Она тоже придержала шаг, видимо, от неожиданной встречи, смутилась.

– Что вы тут делаете?
– вырвалось у него.

– Я тут работаю.

– Кем?

– Лаборанткой.

– Как вас зовут?

– Аня... Извините, я спешу, - вдруг заторопилась она...

Каширгова ждала его. Шнур чайника свисал из розетки, на столе стояла банка гранулированного кофе "Кафе Пеле", две чашки и сахарница.

– Совсем приехали, Сажи?
– спросил он, усаживаясь.

– Да. Нас отпустили на неделю раньше... Что у вас слышно?

– Был у главного.

– Ну и?..

– Он утерся. В прокуратуре тоже все нормально.

– И я была у главного. Получила удовольствие, показав ему стекла.

– Обрадовался?

– Изобразил во всяком случае... Я подала ему заявление, Марк.

– Какое?

– По собственному желанию.

– То есть?
– он поставил чашку в блюдце.

– Ухожу на кафедру. Там есть ставка ассистента. Сивак берет меня. Я все же кандидат, - усмехнулась она.

– Зачем, Сажи?

– Надоело. Буду наукой заниматься и читать лекции.

– Интересный поворот, - не скрывая огорчения, сказал он.

– Но будем видеться, Марк. Из вашего отделения до кафедры даже ближе, чем сюда... И потом - у вас есть мой телефон, а у меня ваш.

– Ну разве что, - хмыкнул он.

– Еще кофе, Марк?

– Нет, спасибо...

Пока произносились все эти слова, другие слова немо возникали на периферии его мозга, подыскивали свое место в логическом ряду, составляли теперь уже хорошо видимую и понятную картину. И когда последний мазок вроде завершил ее, Костюкович сказал:

– Сажи, у вас работает такая лаборантка - Аня? Беленькая, смазливенькая с хорошей фигуркой?

– Да, есть такая, - удивленно ответила Каширгова.
– Понравилась?

– Внешность - весьма... Вы не могли бы пригласить ее сюда?

– Сюда?! Зачем?!

– Пригласите, пригласите.

– В чем дело, Марк?

– Она у вас старшая?

– Нет. Исполняла обязанности, пока старшая была в отпуске.

– А когда это было?

– Около двух месяцев тому, - Каширгова сняла трубку внутреннего телефона.
– Так что, звать?

– Да-да. Непременно!

– Вы меня заинтриговали. Алло, Света, ты?.. Скажи, чтобы Аня Минеева срочно зашла ко мне... Разыщи ее...

– Пишет он неграмотно, но за это сочинение я ставлю ему пятерку брехни вроде нет. Ладно, проверим, - сказал Левин, дочитав последнюю страничку излияний Дугаева.
– Где он сам?

– Рудько поехал с ним в его гараж. Я попросил Богдана, чтоб он подольше держал при себе этого писателя - вы успете к Алевтине Петровне Деркач до того, как он появится там, так будет веселей.