– Кажется, купание не улучшило вам настроения, – заметила Элла, разливая по кружкам кофе, сваренный Джорджем.

– Я как раз только что прикидывал, насколько увеличить счет, который намерен предъявить вашему дядюшке, – пояснил Харриган, принимая кружечку.

– Вы что, надеетесь получить с него деньги?

– Конечно, как и договаривались, после того как доставлю вас в Филадельфию.

– Вам следовало обсудить еще один пункт.

– Вот как? И что же это?

– Что, если вас постигнет неудача? Это же несправедливо, потратив так много усилий и столько претерпев, остаться без оплаты.

– Я этот вариант даже не рассматриваю.

Элла с сомнением хмыкнула и покачала головой.

– Мне кажется, вы слишком самонадеянны.

– Даже безудержно?

– Более чем. Я не устаю поражаться нашей слепоте.

– Вы опять уповаете на свою тетушку?

– Почему нет? Ее сообразительности можно позавидовать.

– Ну да. Кому еще могло прийти в голову сунуть ногу под рельс перед мчащимся поездом.

Харриган наполнил две оловянные миски горячими бобами и поставил одну перед Эллой.

– Слава богу, хоть что-то прояснилось! От правды никуда не денешься.

Элла терпеть не могла бобы, но сейчас была слишком голодна, чтобы привередничать, поэтому, невольно скривившись, принялась за еду.

– У каждого из вас своя правда, – заметил Харриган. – Я не настолько хорошо знаю и вас, и вашего дядю, чтобы решить, кому верить. Может, на этом и остановимся? Когда окажемся в Филадельфии, все встанет на свои места.

Элла нахмурилась. В словах Харригана таилась надежда, но утешения это не принесло. Он по-прежнему подозревал ее во лжи, так что было от чего прийти в негодование.

Ну почему в мире так много несправедливости? Разве справедливо, что ей приходится страдать из-за ненасытной алчности своего дяди? А то, что впереди ее ждет смерть? Но самая большая – прямо-таки вопиющая несправедливость в том, с грустью подумала она, поглядывая на мужественный профиль Харригана, что творит эту несправедливость тот, кому она готова отдать свое сердце.

Элла вздрогнула и испуганно заморгала. Уже совсем стемнело, и кто-то осторожно тряс ее за плечо. Она машинально стряхнула руку и огляделась, потихоньку начиная соображать, где находится и почему. Джорджа не было, а Харриган, с улыбкой глядя на нее, учтиво предложил:

– Не лучше ли вам отправиться спать, а то вы рискуете упасть лицом в костер.

– А где Джордж? – встревожилась Элла.

– Он вызвался караулить первым.

– Вот как! Значит, все-таки опасаетесь, что моя тетя нас разыщет.

– Вовсе нет, и это несмотря на все ваши попытки задержать нас. – Он едва не рассмеялся, заметив мелькнувшую на ее лице растерянность. – Больная нога не позволит ей ехать верхом, а отправить своих парней одних, она не решится: в лесах полно разбойников и множество других опасностей. Так что ложитесь спать и ни о чем не тревожьтесь.

– А где постель? – Нахмурившись, Элла обвела лагерь взглядом и обнаружила лишь одеяла, брошенные на землю неподалеку от костра. – Здесь только одно место.

– Да, одно, так что сегодняшнюю ночь нам придется провести бок о бок.

И Харриган выудил из кармана знакомую пару наручников.

– Вам когда-нибудь говорили, какой вы отпетый негодяй?

– Так убедительно, как вы, мисс Карсон, ни разу.

Хоть и не без смущения, но Элла сумела дать понять, что ей надо уединиться, перед тем как лечь спать. Харриган подозвал Джорджа и позволил ей самой отыскать укромное место.

Вскоре Элла вернулась и, даже не повернув головы в сторону Харригана, прошествовала к одеялу. Ей удалось справиться со смущением, но девушка знала, что, пока находится в компании двух мужчин, от неловкости избавиться не удастся. Они старались не нарушать необходимое ей уединение, но сейчас Элла не испытывала к ним никакой благодарности, поскольку считала виноватыми во всех ее неудобствах. Не свяжись они с Гарольдом, никто из них не оказался бы в такой неловкой ситуации.

Харриган со вздохом принялся сгребать головешки в центр костра, не в силах избавиться от мысли, что Гарольд Карсон выбрал не самый достойный способ вернуть племянницу в семью. К тому же он не совсем понимал, почему бы просто не оставить девушку с горячо любящей ее тетей, пусть и весьма эксцентричной особой. Для Харригана было очевидно, что Луизу, а вовсе не Гарольда, Элла считала своей семьей. Злополучное дело о наследстве вполне можно было полюбовно разрешить через адвокатов. Махони все больше склонялся к мысли, что помимо своей воли оказался вовлеченным в самый центр семейной распри.

Харриган подошел к постели, сооруженной из одеял, сел и не спеша стянул сапоги, но когда протянул руку к запястью Эллы, чтобы приковать к себе на несколько часов сна, та отпрянула. Явно рассерженный, он потянулся к ней опять, и около костра завязалась настоящая схватка. Если Харриган старался не сделать Элле больно, то она явно не испытывала угрызений совести и колотила его изо всех сил. Когда ему наконец удалось, буквально пригвоздив девушку к постели, приковать ее руку к своей, он ловил воздух открытым ртом и морщился от саднивших глубоких царапин на лице и руках.