Молча присев на скамью рядом с Урсулой, Доммэ набрал из котелка горячего варева и, уткнув нос в тарелку, принялся за еду.

В светлице повисла тишина, и неотрывно смотрящие друг на друга Айт и Вайолет сейчас говорили лишь взглядами.

"Я люблю тебя", — читал в чистых фиолетовых глазах девушки одарин.

Бледные черты ее лица светились нежностью, а во взгляде ширилась тревога.

"Все хорошо, Фиалка", — улыбнулся одними глазами Айт и до хруста сжал пальцы, которые ломило от желания убрать тонкую темную прядку волос, упавшую на лоб любимой, и ласково погладить бархатистую кожу ее щеки.

Нельзя. Теперь недопустима даже такая малость.

За время его отсутствия девушка успела переодеться в тунику и брюки, так что можно было больше не терять время и снова отправляться в путь.

Сняв с крючка рюкзак, Айт подошел к шкафу с полками и начал доставать оттуда берестяные короба с сухарями, сушеными овощами и орехами.

Мужчина невольно вздрогнул, а после бессильно закрыл глаза, стоило теплым пальцам Вайолет мимолетно коснуться его руки.

— Я помогу, — девушка встала рядом и, игнорируя немой протест одарина, стала раскладывать продукты по мешочкам.

Услыхав неодобрительное хмыканье Урсулы, Вайолет вдруг медленно повернулась к ней лицом, для того чтобы спокойно и с достоинством произнести:

— Мы с Айтом никому ничего плохого не сделали. Какое право вы имеете осуждать нас и смотреть как на преступников?

— Не надо, — осторожно сжал ее руку Айт.

— Надо, — лучистый взгляд фиолетовых глаз огладил одарина нежностью, и девушка обронила: — За любовь надо и стоит бороться. Без нее в этой жизни вообще нет смысла.

Вороненок на плече Урсулы встрепенулся, громко каркнул, и Вайолет улыбнулась:

— Вон, птица, и та это понимает.

— Глупая она потому что, — проворчала старуха, поднимаясь с места. — От тебя, видимо, недалеко ушла. Если не хочешь, чтобы твоего одарина низложили с поста ай-теро и казнили — лучше спрячь свои чувства подальше.

С лица Вайолет исчезли все краски, и сияющий, словно аметист, взгляд девушки потух.

Мрачно зыркнув на одэйю, Айт притянул испуганную Фиалку к себе:

— Ничего со мной не случится, — шепнул мужчина, легко касаясь губами ее лба. — Собирайся быстрее. Надо двигаться дальше.

— И то правда, — поддакнула Урсула. — Пора и честь знать.

Под ногой старухи скрипнула половица, и женщина тихо вздохнула:

— А дом у тебя, темный, хороший. Добротный. С душой да любовью сделан. В каждой мелочи.

Выбравшись на крыльцо, она устало сгорбилась, опираясь о посох, и закрыла глаза, втягивая носом запах травы и леса.

Внезапно налетевший порыв ветра разметал седые космы колдуньи, а потом весело загремел разноцветными оберегами на ее посохе.

Кривая улыбка разомкнула потрескавшиеся губы одэйи, углубив мимические морщины на ее лице.

— Вернулся, баловник, — лукаво приоткрыла один глаз она. — И где ж тебя так долго носило?

Ветерок протяжно ухнул и, радостно подвывая, завертелся вокруг улыбающейся старухи.

— Ну, будет. Будет, — ласково шепнула Урсула. — Молодец. Спасибо за помощь.

Обернувшись к стоящему в дверях Айту, она высоко вскинула седую бровь и торжественно произнесла:

— Твоя миссия выполнена, темный. Белое братство уже на подходе.

Айт криво усмехнулся и иронично приподнял бровь.

— Хочешь сказать, что я тебе больше не нужен?

— Я помню о своем обещании, — сердито каркнула Урсула. — Первая одэйя свое слово держит. Обещаю, что уговорю светлых помочь тебе с Морганой.

— Ну, тогда ты должна помнить, что мне нужна искра инглии светлой Хранительницы. Так что придется тебе меня потерпеть до обряда.

Старуха недовольно поджала губы. И рада была возразить, да нечем было.

— Держись при светлых от нее подальше, — кивнув головой на Вайолет, буркнула одарину она. — Ежели кто из лаиров чего заподозрит — добром не кончится.

Не стал говорить одэйе Айт, что он не зеленый юнец, чтобы учить его элементарной осторожности, лишь мрачно глянул на одэйю исподлобья, да крепко затянув шнурок на сумке, перебросил ее через плечо.

— Уходим. Моргана теперь знает, что с нами идет рохр.

Она дриммов землю рыть заставит, лишь бы его нашли.

Широкие плечи Доммэ виновато опустились, собственно, и лицо парня выражало не меньшее сожаление. Молча шагнув следом за Айтом, он обернулся рохром и спокойно лег у ног Урсулы, которая не удержалась от свойственного ей сарказма: