Здесь не было страха. Не было ощущения надвигающейся беды. Абсолютно никаких чувств. Ничего не было. Только всепоглощающая пустота в груди и обступившие Вайолет со всех сторон ледяные девы.

Стылые стеклянные взгляды. Посиневшие губы. Бесцветные лица и волосы. Снежные одежды…

— Зачем я здесь? — спросила Вайолет, как-то отстраненно осознавая, что произносит вопрос на каком-то другом языке. — Что вам от меня нужно?

— Фриго ос… — хором произнесли женщины.

— Как? — точно понимая то, о чем они ее просят, повела бровью Вайолет.

— Элле сварин ай дит хэрт, Дъяммира… — растягивая слова, прошептала выступившая из круга белая дева. Она медленно вытянула перед собой руку и накрыла ледяной ладонью мерно бьющееся сердце девушки.

— Шайм… — тихо протянули остальные.

— Лайт тиль хэм, Дъяммира, — жутковато улыбнулась прикасающаяся к ней женщина, а потом резко толкнула ее в грудь.

Это было больно. Так, словно ее ладонь проломила Вайолет ребра и обожгла морозным холодом сердце. В беззвучном крике открыв рот, девушка со свистом втянула воздух, и взгляд, обретая четкость, поймал в фокус склоненное над ней лицо.

Хищный разлет густых бровей… Глубокая хмурая складка между ними. Каштановые пряди волос беспорядочными завитками закрывают лоб. В темном взгляде затягивающая бездна, а отчетливо проступившие на скулах узлы желваков добавляют образу мужчины что-то воинственно-грозное.

— Дыши, Фиалка, — шепчут его горячие губы. Тепло их прикосновения вызывает колючую волну мурашек по всему телу, и жаркое дыхание, смешиваясь с ее, опаляет гортань. — Дыши.

— Ты такой… — Вайолет ткнулась носом в жесткую колючую щеку одарина и ласково прошептала: — Горячий…

Кадык Айта импульсивно дернулся. Губы сошлись в гневную линию. Но в рычащем низком голосе Вайолет почему-то не услышала привычной злости. В нем чувствовалось что-то такое, от чего в груди тягуче и сладко заныло.

— Я же просил тебя не смотреть одэйям в глаза, — легонько встряхнув Вайолет, Айт рывком прижал девушку к себе.

— Я и не смотрела, — светло улыбаясь, Вайолет потерлась щекой о его щетину и виновато посмотрела в наливающиеся грозовой тревогой глаза. — Они первые начали.

— Что?

Этот миг, когда Вайолет видела очевидный ступор непрошибаемого одарина, стоил того испуга, что она пережила на тропе одэй. Немного помедлив, она окончательно добила Айта своим заявлением:

— Они позвали меня. Хотят, чтобы я их освободила.

— Как? — скорее инстинктивно, чем осмысленно поинтересовался мужчина.

— Я у них о том же спросила, — недоуменно пожала плечами Вайолет. — Они сказали, что все ответы у меня в сердце.

— Ты понимаешь язык мертвых? — недоверчиво уточнил Айт.

— Нет…

или… да?.. — совершенно растерялась Вайолет. В памяти всплыли слова одэй, и она их тут же повторила: — Элле сварин ай дит хэрт, Дъяммира… Все ответы в твоем сердце, Дъяммира. Откуда я это знаю? — потерянно посмотрела она на Айта. — И почему они все зовут меня Дъяммирой?

— Все? — не понял ее вопроса Айт. — Кто "все"?

— Ледяные духи в горах тоже назвали меня Дъяммирой. Тогда, в метель, когда ты пришел за мной… Что это обозначает?

— Не знаю, — мрачно ответил одарин. — Надо убираться отсюда, — решительно начал подниматься он.

Вайолет вдруг обнаружила, что они с Айтом все это время сидели на ледяном полу, и мужчина крепко прижимал ее к себе.

— Как тебе удалось вытащить меня из прохода? — оглядываясь вокруг, она видела только расходящиеся по кругу стены, из которых больше не торчали ни мертвые лица, ни заледенелые части тел погибших одэй.

— Ледник расступился и выпустил меня вместе с тобой, — поразил Вайолет до глубины души своим ответом Айт.

— Это не ледник, — покачала головой девушка. — Это одэйи. Они не собирались меня убивать. Просто хотели поговорить.

— И что они тебе еще сказали?

Вайолет поймала взглядом вопрошающий взгляд Айта, так ясно и точно вспомнив просьбу одэй: "Лайт тиль хэм, дъяммира". "Слушай свое сердце…"

И она слушала. Ее трепещущее в своем робком чувстве сердце тянулось к мрачному, неулыбчивому мужчине, за непроглядной темнотой глаз которого Вайолет видела свет, греющий ее душу. Почему так происходит — смотришь в лицо, казалось бы, совершенно незнакомого человека — и вдруг понимаешь, что все в нем тебе родное: и этот лоб, и этот нос, и эта суровая линия скул, и горькая складка в уголках плотно сжатых губ?..