— Мы пришли не для того, чтобы сражаться с ними, — перебил его Крушила.

Догфейс надулся.

— Я и не планировал.

— А ты не можешь просто вести себя прилично? — сказала ему Клэр. — Тебе было бы легче в жизни, не так ли?

Вечная ухмылка Догфейса исчезла.

— Вы выглядите как «мои Неприкасаемые», а я выгляжу так, как выгляжу, это нелегко. Может быть, такие хорошенькие девочки, как ты, и могут позволить себе вести себя прилично, — он произнес это с полным презрением, — но я не могу. Так что я бизнесмен, выживший. Они называют меня кляксой на земле, тараканом с шерстью. Все в порядке. Я буду тараканом, который все еще будет стоять, когда этот мир рассыплется в прах. — Он повернулся, чтобы уйти, но остановился. — О, и я не согласен с тем, что нас заставляют воровать. Для меня это страсть. — Он раскрыл ладонь и вынул из нее маленький медальон на серебряной цепочке.

— Эй! — крикнула Оливия. — Это мое!

Он ухмыльнулся, бросил ей его на колени и ушел, забрав с собой двух других американцев.

— Очень неприятно, — сказал Гораций, махнув рукой в воздухе, как бы отгоняя зловоние.

— У них хватило наглости, — сказала Эмма. — Если бы не имбрины, они бы сейчас воевали, убивая друг друга из-за какого-нибудь пыльного старого спора.

— Эх, забудь о них, — сказал Енох. — Похоже, мы вот-вот начнем.

Внизу, на операционном столе, открылась дверь, и один за другим из нее вышел весь Совет Имбрин.

Толпа затихла, когда девять имбрин мрачно вышли на сцену: мисс Сапсан была первой и выглядела еще серьезнее, чем обычно. Потом появилась мисс Кукушка, чей золотистый брючный костюм и серебристые волосы напомнили мне Дэвида Боуи. Мисс Бабакс последовала за ней в белом платье и белых перчатках — смелый выбор для этой грязной петли. Затем появилась мисс Черный Дрозд с открытым третьим глазом, осматривая комнату в поисках опасности. Мисс Гагара и мисс Боболинк, о которых я почти ничего не знал, следовали за ней по пятам, а за ними — мисс Баклан из Ирландии. Эддисон встал на задние лапы и поднял лапу в знак приветствия, когда вошла мисс Королек, и, наконец, появилась мисс Зарянка, которую выкатили на сцену Франческа и Беттина, две ее любимые имбрины-ученицы.

Эсмеральда Зарянка была самой старшей и могущественной из всех имбрин, наставницей, которая обучала большую часть ныне живущих имбрин Великобритании и всех тех, кто жил до нас. Но она выглядела старше и слабее, чем когда-либо, тощая женщина, закутанная в толстую шаль. Она выглядела почти такой же хрупкой, как и в первый раз, когда мы встретились, когда она влетела в дом мисс Сапсан с шокирующими новостями о набеге пустоты, и даже хуже, чем, когда я видел ее раньше днем, как будто то, что имбрины обсуждали на их встрече, лишило ее большей части оставшихся сил. Я просто надеялся, что она сможет продержаться достаточно долго, чтобы пройти через собрание.

Последними в дверь вошли еще четверо стражей порядка, которые заняли позиции вокруг сцены и встали по стойке «смирно». Франческа и Беттина ушли, закрыв за собой маленькую дверь, а мисс Сапсан прошла в центр операционной, встала у жуткого помоста для трупов, словно это была кафедра, и начала говорить.

— Мои странные собратья. Некоторые из вас, возможно, догадались, почему мы созвали вас сюда сегодня, а другие будут удивлены. Я не собираюсь долго держать вас в напряжении. Совсем недавно мы праздновали победу над тварями в битве при Грейвхилле. Мы храбро сражались и одержали победу, и я могу сказать от имени всех имбрин, присутствующих сегодня, что мы очень гордимся вами: теми, кто сражался, а также теми, кто выстоял здесь, в Дьявольском Акре, несмотря на опасность, кто с упорством и твердостью цели продолжал работать над восстановлением наших петель и нашего общества, даже находясь под угрозой такой страшной угрозы. — Она помолчала. Я чувствовал, как все в комнате подались вперед на своих местах, как на крючках. — Но, скажу прямо, произошло ужасное событие, которое мы всеми силами пытались предотвратить. — Ее голос гремел, чему способствовала необычная акустика комнаты. — Одна тварь ускользнула от нас в Грейвхилле. Его зовут Персиваль Марнау, и он был старшим лейтенантом Каула. Мы думали, что помешали ему достичь цели тварей, и хотя мы нанесли ему неудачи и уничтожили его боевые силы, я с сожалением должна сказать вам, что мы не смогли положить конец его планам.

По комнате прокатился шепот.

— Два дня назад на Акре начались разрушения. Было много предположений о том, что может их вызвать. Теперь мы можем быть уверены: Два дня назад Персиваль Марнау воскресил Каула, моего брата, предводителя тварей.

Ропот перешел в крики, крики — в крики отчаяния. Имбрины умоляли о тишине. Постепенно толпа успокоилась до такой степени, что мисс Сапсан смогла продолжить.

— Наш самый свирепый противник вернулся в той или иной форме, и в то время как все, кроме горстки других тварей, были убиты или захвачены в плен, сам Каул сильнее, чем когда-либо. Насколько сильнее, мы пока не знаем. — Шепот снова стал громче, и она повысила голос. — Но он по-прежнему всего лишь один человек, и до сих пор не поступало никаких сообщений о нападениях Каула на какую-либо петлю, каких-либо странных происшествиях…

— А когда начнутся атаки? — прогремел знакомый голос. Взгляд толпы переместился на Ламота, когда он величественно поднялся на ноги. — Что ты будешь делать?

Мисс Кукушка шагнула вперед и встала рядом с мисс Сапсан.

— Мы организовали оборону Дьявольского Акра, которая, как мы полагаем, будет непроницаемой.

— Ты веришь? — крикнул кто-то, и я увидел, как мисс Кукушка поморщилась от собственного выбора слова.

— Как вы могли допустить такое? — закричал другой.

— У нас все под контролем! — крикнула мисс Дрозд, дрожащими руками прикрыв рот, но ее почти не было слышно.

Рядом со мной Эмма качала головой. Собранию грозила опасность скатиться в хаос. Я слышал, как люди вокруг меня кричали, не только на имбрин, но и друг на друга, споря о том, кто виноват и что нужно делать. Одно было ясно: этим людям нужны лидеры. Хотя капризные и разношерстные обитатели Дьявольского Акра жаловались на имбрин, без них они пропали бы.

Затем громоподобный крик Харона прорезал шум: «ТИХО!» Толпа снова успокоилась.

— У меня тоже есть вопросы, — сказал он чуть тише. — Я тоже злюсь, но сейчас не время разбирать ошибки, которые привели к этому моменту. Для этого будет время, когда этот кризис пройдет. Возможно, нам недолго придется организовывать оборону, и если мы будем тратить время на ссоры, то еще пожалеем об этом. Или умереть, чтобы пожалеть об этом, в зависимости от обстоятельств. А теперь, пожалуйста, — Он грациозно протянул свою длинную руку в сторону имбрин, и крыса выпала из его рукава. — Пусть говорят добрые дамы.