— Что ж, раз уж нам суждено закончить день, как всегда, в кабаке, я предпочла бы отправиться к твоему приятелю Стадси, но при условии, что ты не дашь ему снова поить нас этим гадким шампанским. Он прелесть.

— Постараюсь, — пообещал я и спросил Дороти: — Гилберт сказал тебе, что застал нас с Мими в компрометирующей позе?

Она попыталась переглянуться с Норой, но та упорно смотрела себе в тарелку.

— Нет… он сказал не совсем так.

— А про письмо сказал?

— От жены Криса? Да. — Ее голубые глаза сверкнули. — Ух и разозлится же мамочка!

— А тебе бы этого хотелось.

— Ну и что? Что она такого сделала когда-нибудь, чтобы я…

Нора сказала:

— Ник, прекрати изводить ребенка.

Я прекратил.

В «Чугунной Чушке» дела шли вовсю. В зале было полно народу, шума, дыма. Стадси вышел из-за кассы и приветствовал нас.

— Я так и чувствовал, что вы заглянете. — Он пожал руку мне и Норе и широко оскалился на Дороти.

— Что особенное высмотрел? — спросил я.

Он поклонился:

— У таких дам — все особенное.

Я представил его Дороти.

Он отвесил еще один поклон и сказал что-то изысканное в адрес «всех друзей Ника», а затем остановил официанта:

— Пит, поставь сюда столик для мистера Чарльза.

— У тебя каждый день так людно? — спросил я.

— Не то чтобы я сильно возражал, — сказал он. — Один раз придут — и еще приходят. Может, у меня и нет плевательниц из черного мрамора, зато ведь тем, что тут подают, и плеваться не захочешь. Пока стол принесут, не желаете ли к стоечке причалить?

Мы сказали, что желаем, и сделали заказ.

— Про Нунхайма слыхал? — спросил я.

Секунду-другую он смотрел на меня, потом все-таки сказал:

— Угу, слыхал. Его девчонка там, — он кивнул в дальний конец зала, — празднует небось.

Я посмотрел туда и заметил Мириам, хоть и не сразу. Она сидела за столом в большой компании.

— Не слышал, кто его? — спросил я.

— Она говорит, что полиция, знал слишком много.

— Бред, — сказал я.

— Бред, — согласился он. — Вот вам столик. Я на минуточку.

Мы перенесли стаканы на столик, который официанты втиснули между двумя другими столиками, занимавшими пространство, вполне достаточное для одного, и попытались устроиться поудобнее, насколько это было в наших силах.

Нора пригубила из своего стакана, и ее передернуло.

— Помнишь, в кроссвордах еще попадается такая «вика горькая»? Интересно, это она самая и есть?

Дороти сказала:

— Ой, смотрите!

Мы посмотрели и увидели, что к нам приближается Шел Морелли. Его лицо и привлекло внимание Дороти. Оно распухло в тех местах, где не было вмятин, а цвет его варьировался от темно-лилового под одним глазом до нежно-розового там, где часть подбородка была залеплена пластырем.

Он подошел к нашему столу и слегка наклонился, чтобы иметь возможность водрузить на него оба кулака.

— Слушай, — сказал он, — Стадси говорит, что мне нужно извиниться.

— Прямо не Стадси, а Эмили Пост, — вполголоса заметила Нора, а я тем временем спросил:

— Ну и?

Морелли покачал разбитой головой:

— Я никогда ни за что не извиняюсь, это уж как вам угодно. Но могу сказать, что был не прав, что голову потерял, когда на тебя набросился, и надеюсь, что тебе сейчас от того не слишком плохо, и если что-то нужно, чтоб поквитаться, я…

— Выбрось из головы. Садись, выпей с нами. Это мистер Морелли — мисс Винант.

Дороти широко раскрыла глаза, в них появилось заинтересованное выражение.

Морелли нашел стул и сел.

— Надеюсь, что вы тоже на меня не сердитесь, — сказал он Норе.

Она сказала:

— Что вы, было очень интересно.

Он недоверчиво посмотрел на нее.

— Под залог выпустили? — спросил я.

— Ага, сегодня днем. — Он осторожно пощупал лицо одной рукой. — Тогда и добавили. Сперва устроили мне еще одно неслабое «сопротивление при аресте», а уж потом выпустили.

Нора возмущенно сказала:

— Это ужасно. Вы хотите сказать, что вас…

Я похлопал ее по руке.

Морелли сказал:

— Этого следовало ожидать. — Его распухшая нижняя губа шевельнулась, что должно было обозначать презрительную улыбку. — Но пока для этого дела требуются двое-трое, это еще не беда.

Нора повернулась ко мне:

— Ты тоже такие вещи проделывал?

— Кто? Я?

Подошел Стадси со стулом.

— Пластическую операцию ему сделали, да? — сказал он, кивнув в сторону Морелли. Мы потеснились, и Стадси уселся. Глядя на Нору и ее стакан, он самодовольно ухмыльнулся: — Лучшего, поди, и в ваших расшикарных заведениях на Парк-авеню не найдете. А здесь-то вам две порции за один-единственный доллар подадут.