«Смерть не так уж страшна, это трусость делает ее страшной».

Герберт Уэллс «Война Миров»

Земля. XХVIII-й век.

Уголки ее рта так неистово сокращались в какой-то безумной, отрешенной улыбке, так, что ее лицо, когда она улыбалась, было больше похоже не гримасу. Ее кожа была сморщенной, по-старчески раскрашенной в пигментные пятна. Изабель разменяла девятый десяток, и все ее близкие готовились к ее смерти, не испытывая при этом ни горечи, ни сожаления. Она прожила долгую, счастливую жизнь, была окружена внуками, детьми и их половинками, ей было не о чем сожалеть. Изабель знала, что умирает, у нее были больные легкие, к тому же на глазу развилась катаракта, и она плохо видела. В любой момент она могла подхватить простуду или воспаление легких и это бы поставило жирную точку в ее уже такой хрупкой, но по-прежнему счастливой жизни.

Она тихо позвала внучку, Риту. Хриплым голосом она произнесла ее имя, и протянула руку в пустоту, как бы пытаясь ухватиться за невидимую опору. Рита была рядом и протянула свою руку к ней.

– Да, тетушка Изабель. Я здесь. Принести вам воды?

Изабель помотала головой, и что-то промычала в ответ. Она показывала пальцем на стену, и Рита обернулась, надеясь увидеть книжную полку или что-то в этом роде. Но на стене висела фотография. Обычная черно-белая фотография, Рита силилась припомнить, кто на ней изображен, но не смогла вспомнить ни одного героя этого снимка.

– Да, бабушка. Вы хотите, чтобы я принесла это фото?

Изабель молча кивнула.

Рита встала и направилась к противоположной стене комнаты. Она сняла снимок и смахнула с него пыль. Фотография была под стеклом, в аккуратной коричневой, деревянной рамке, и была похожа на семейный снимок. Но никого из нынешних детей или внуков тетушки Изабель она не увидела, только саму Изабель, еще маленькую, сидящую на руках у усатого мужчины в военном мундире.

Она подошла к кровати. Взяв бабушку за руку, она показала ей снимок:

– Я нашла вас, бабушка… – Рита показала на худосочную фигурку маленькой девочки, сидящую на руках у мужчины. – А это ваш папа?

Изабель снова улыбнулась. В улыбке было все: и память о прошлых годах, и тревоги прожитой жизни, и радости. Перед ее глазами ожили отцовские командировки, когда они с мамой налегке путешествовали по всей территории современной Европы. Изабель сжала руку своей внучки, и ткнула пальцем в другого человека на снимке – женщину в красивом шелковом платье, в богатых дорогих украшениях и ярко накрашенными губами.

– Кто это? – спросила Рита. Она не знала эту женщину, судя по возрасту маленькой Изабель на фото, она могла годиться ей в прабабки, но Рита ее никогда не видела.

Изабель жестом велела Рите наклониться к ней. Рита выполнила ее просьбу, после чего смогла разобрать два слова:

– Симона, жена.

Спрашивать чья жена уже не имело смысла, бабушка устала и без того была слаба, и Рита просто кивнула.

Подготовку к похоронам и все хлопоты Лиза взяла на себя. Она была самой старшей и самой любимой дочерью Изабель. Будучи уже вдовой, она знала, что никто не сможет справиться со всем этим лучше, чем она. Хоронить маму – было и грустно, и светло одновременно. С одной стороны – ты теряешь близкого человека, а с другой – он отмучался свое и должен отдохнуть. После похорон были очень теплые и домашние поминки: все вспоминали Изабель, многие тепло о ней отзывались. Но, только проводив последних гостей, Лиза поняла, что жутко устала.

Кто-то взял Лизу за руку, она обернулась:

– А это, ты Доминик.

Ее старший сын, 30-летний Доминик был очень продвинутым айтишником, хакером, а также правовым защитником. Во многом то, насколько далеко шагнули технологии в последние 100 лет, было заслугой вот таких вот молодых людей, новой формации молодежи. Они не тратили времени впустую на интернет-технологии, их волновали возможности физического кибер-пространства.

Он понизил и без того низкий голос и заговорил почти шепотом:

– Бабушка скоро выйдет на связь. – Было видно, что Доминик испытывает нетерпение.

Лиза округлила глаза, отчего морщины в уголках ее глаз как-то сразу разгладились.

– Откуда ты знаешь? Ведь… ведь это не может быть известно. Разве не так?

Доминик сжал ее локоть и снисходительно улыбнулся.

– Не совсем так. Иногда можно проследить путь сигнала, и становится ясно, когда душа (или точнее будет сказать энергетическая субстанция, обладающая памятью и личностью) начнет себя осознавать.

– Хорошо, я хочу быть рядом, когда она напишет.

– Тогда поднимайся на третий этаж. Осталось, думаю, часа 3—4.

Лиза поспешила в спальню. Ей хотелось и собраться с мыслями: скоро она сможет поговорить с мамой, поговорить с ней – такой, какой она была при жизни, спросить у нее, что она видит, что чувствует. Мама сможет рассказать, что с ней произошло после смерти. Каждый раз, когда близкие выходили на связь с умершим, они как будто причащались, становились близки к таинству – ведь долгие и долгие тысячи лет люди не имели возможности заглянуть в потусторонний мир. Теперь же технологии позволяли не только установить связь с умершим, но восстановить его память, и ты беседовал со своим умершим родственником не как с какой-то мумией или привидением, а как с живым человеком.