— Фи, какой вы скучный, Петя! — Лиза наморщила носик. — Вот моя прабабушка, которая самой великой государыне Екатерине гадала…

— Стоп-стоп-стоп, — Петя с величайшей серьёзностью поправил очки. — M-mle Елизавета, как такое может быть? Прабабка ваша родилась самое позднее при государе Александре Благословенном, да и то вряд ли, скорее при Николае Павловиче, ибо, если принять в расчёт средний возраст поколения…

Зелёные с карими крапинками глазищи Лизы грозно вспыхнули.

— Нет, вы положительно несносны, monsieur Ниткин!

Петя невозмутимо поправил очки вновь, хотя они и без того сидели идеально:

— Математика есть точная наука, m-mle Елизавета.

— Фу! Скучная!

— А что же в таком случае интересно?

— Гадания… — по-прежнему сверкая глазами и таинственно понижая голос, сообщила Лиза, заговорщически глядя на мальчишек.

— Гадания! Ха! Гадания! Суеверия и выдумки тёмных поселян! — безапелляционно заявил Петя. — Шарлатаны и жулики обманывали бедных людей, суля им…

— Неправда!

— Нет, правда!

— Неправда! — Лизавета аж ножкой топнула. — Ну, может, какие жулики и впрямь были. Но есть такие, кто умеет… — и голос её вновь сделался таким, что Федор ощутил странное стеснение в груди, совершенно не свойственное бравому кадету.

— Что же эти «такие» таки-«умеют», m-mle Елизавета? — саркастически осведомился Петя, для солидности поправляя очки.

— Vous ^etes vraiment intol'erable, monsieur[2] Ниткин! — Лиза сжала кулачки.

— Ничего я не intolerable, — возразил Петя, — просто я науку люблю и до каждой причины хочу докопаться. Так что же умели эти ваши «такие»?

— Предсказать судьбу умели! — Лиза таинственно понизила голос, оглядывая мальчишек невозможными своими глазищами. — По картам, главным образом. Карты, они всё сказать могут, если знаешь, как спрашивать. Если силу имеешь.

— Ну мадемуазель, — застонал Петя, не в силах вынести столь вопиющего надругательства над всей своей верой в науку, — ну как, как эти карты могут что-то предсказать?! Карты! Напечатанные в типографии!

— Неважно, где, — торжественно объявила Лизавета. — Главное — силу иметь. А на картах или ещё на чём — неважно. На чём научились, на том и гадают.

— А не могла бы мадемуазель Елизавета, так сказать, явить сие в действии?

— Я не гадаю, — Лиза гордо задрала нос. — Я ещё не умею, но! — она вновь понизила голос, — но я учусь.

— Понятно, — очень вежливо сказал Петя и Лиза аж покраснела. — А вот интересно, гадание — оно только на «судьбу»? или на что-то ещё, более полезное? Ну, скажем, преступника найти? Предсказать, где он окажется?

Лиза заколебалась.

— М-можно, н-наверное…

— Прекрасно! — обрадовался Петя и Федору враз стало жалко Лизавету. Ниткин, конечно, друг и всё такое, но чего ж он девчонку-то так? Не по-кадетски это! — А вот можно ли было бы, скажем, разрешить посредством гадания какую-нибудь знаменитую загадку прошлого? Ну, например, тайну чудесного спасения Государя на станции Борки? Когда невесть откуда взялся тот господин, что урядника предупредил о бомбе?

Лицо у Лизы вытянулось.

— Ну-у… скучно это, мальчики.

— Отчего же «скучно»? — возразил Петя. — Тайна эта волнует умы уже два десятка лет! Да и то сказать, предупредивший-то — взял, да и исчез, как растворился, словно в небо улетел! А ведь мог бы награду царскую поиметь! Что ваши гадания об этом сказать могут, m-mle Елизавета?

Лиза сидела, обиженно надувшись, однако в зеленых глазах ей мелькали, как сказала бы нянюшка, «чертики».

— Очень хорошо, monsieur Ниткин! — сказала она вдруг громко. — Принимаю ваш вызов.

— Какой? — искренне изумился Петя.

— Про этого, ну, предупреждателя. Предупредившего то есть! Узнаю, кто он есть!

— О! — Петя явно оторопел, да и Федя удивился. — Смело, m-mle Елизавета! Очень смело! Лучшие умы русского сыска пытались решить загадку, да так и не преуспели!

— А я смогу! — Лиза снова топнула.

— Хорошо-хорошо! — поспешно сказал Петя. — Принимаю пари. Сколько вам нужно сроку, мадемуазель?

— До после Рождества!

— Идёт. А на что спорим?

— Э, э, стойте, — вмешался Федор. — Как так-то? А проверить? Как узнаем, правильно или нет?

Однако его голос разума никто, конечно же, не услышал. Потому что спорщики уже стояли лицом к лицу.

— Если я выиграю, то… вы, m-mlе Елизавета, при всех признаете, что гадания — это вздор и ерунда!..

— Фи, monsieur Ниткин! Как это скучно!

Чертики в глазах Лизаветы теперь уже не просто прыгали, они выплясывали настоящий «танец антраша».

— Если я проиграю… если проиграю, то… то хотите, я вас поцелую? — вдруг выпалила она.