— Лиа, я пытаюсь с вами помириться, — терпеливо заметил он. — Мы женаты почти четыре месяца, но за все это время толком не перемолвились даже словом. Да и за те два года, что я оказывал вам знаки внимания, мы так и не узнали друг друга. Вы моя жена — это данность, которую не изменить. Хотите вы или нет, но вам придется терпеть меня.

Лиаль освободилась из рук мужа и отошла к столу. Усевшись, он взглянула на блюда и выбрала себе яств. Наместник сел напротив, настороженно наблюдая за девушкой.

— Вы готовы идти на примирение? — осторожно спросил наместник.

Лаисса Ренваль подняла на супруга взгляд и усмехнулась.

— К чему было это представление с передачей вашей чести? — сухо спросила она.

Ландар закатил глаза и беззвучно выругался. Одна дура сказала, вторая… лаисса прицепилась. Ему порядком надоели шпильки Лиаль, и наместнику показалась удачной идея с извинениями Хадди, но девчонка вновь осталась недовольна.

— К Нечистому, Лиа, что вам нужно, чтобы успокоиться и принять уже меня, как вашего мужа?! — воскликнул мужчина.

— Верните мою честь, — ответила лаисса Ренваль. — Вы меня ее лишили, вы обесчестили мой род, а теперь носитесь с вашей собственной честью. Издеваетесь надо мной, оскорбляете, но взамен ждете моего послушания и желания стать вам примерной женой. Я пыталась ею быть, несмотря на всю мою неприязнь к вам. И чем же все закончилось? Очередным унижением и бесчестьем. Да и что толку в нашем супружестве? У вашей наложницы прав и свободы больше, чем у меня. В глазах света я хуже, чем она. И вы спрашиваете, готова ли я идти на примирение? Объявите, что я невинна, смойте пятно с меня и моего рода, тогда я буду готова терпимей относиться к вам. Впрочем, — Лиаль откинулась на спинку стула и смерила супруга насмешливым взглядом, — вы можете наплевать и на это. Я ведь для вас всего лишь призрак вашей первой супруги и искупаю ее грехи. Нелюбимая жена нелюбимого мужа.

Лаисса поднялась со своего места и перешла в опочивальню, закрыв за собой дверь. Но долго в одиночестве ей быть не пришлось. Наместник вошел за ней следом и остановился на пороге, припав плечом к стене. Мужчина не спускал взгляда с Лиаль, стоявшей у окна.

— И все же нас соединил обряд в Доме Святых, мы с вами супруги, — повторил Ландар. — Да, мне будет спокойней, ежели вы будете оставаться в замке. И вам, Лиа, в первую очередь вам, будет от этого спокойней. Можете считать свое затворничество защитой от моей ревности.

— Так вы спасли меня, дорогой муж? — девушка порывисто обернулась. С ее уст сорвался злой смешок. — Стало быть, вы оградили меня от самого себя, превратив в посмешище? Уничтожили меня и мой род, защищая? Вы забрали мою честь, вручив взамен вашу собственную. Но мне ли хранить ее, когда вы раздаете ее направо и налево, то наложнице, то любовницам благородных кровей. Что ждет меня? Вечное уныние в замке, в то время, как мой супруг будет веселиться на приеме в королевском дворце, на пирах и празднествах. Вы будете жить, а я влачить жалкое существование, оберегая вашу призрачную честь. — Лиаль всхлипнула и отвернулась. — Оставьте меня, я не хочу вас видеть.

Ренваль болезненно поморщился. Он сделал шаг в сторону девушки.

— Лиа…

— Уйдите же, несносный вы человек! — закричала лаисса, не оборачиваясь.

Наместник снова выругался и стремительно покинул покои супруги, но вскоре вернулся и хмуро произнес:

— Завтра я покидаю замок. Мне нужно добраться до Фасгерда. Вы едете со мной, и это не обсуждается. Так мне будет спокойней.

После этого окончательно покинул покои. Лиаль подошла к ложу, упала на него и расплакалась. Она не заметила, как уснула, а проснулась рядом со своим мужем. Он остался верен своему решению. Лаисса Ренваль отодвинулась к самому краю и до утра так и не смогла сомкнуть глаз, страдая от бессилия и невозможности что-либо изменить.

Снежок поскрипывал под копытами коня, везущего дремлющего всадника. Широкий тракт успели утоптать после заносов, и идти жеребцу стало намного легче. Солнце, вдруг решившее порадовать валимарцев, всходило на небосвод уже третий день, сменив почти неделю непрекращающихся метелей. Правда, сейчас холодное зимнее светило уже спряталось, окрасив небо в розово-золотой цвет, и тракт значительно опустел, что дало одинокому путнику возможность прикорнуть, кутаясь в теплый плащ. Если же ему попадались встречные путники, то они не окликали всадника. Кто его знает, взбалмошных среди бродячих лассов хватало. Можно было и жизни с таким лишиться.

Всадник клюнул носом и тут же вскинул голову, озираясь вокруг. До места, где должно было окончиться его путешествие, оставалось недолго. Добирался до небольшого замка, стоявшего на окраине Халлидарского леса, мужчина уже третий день. Большую часть пути пришлось продираться сквозь заносы, измучив своего жеребца и себя, но ласс спешил, не желая промедления в своем деле.

— Скоро, Ветер, — потрепал мужчина своего коня. — Уже немного осталось.

Жеребец фыркнул, словно говоря: «Скорей бы уж». Благородный ласс был с ним согласен. От снега уже рябило в глазах, особенно на солнце. Но он не роптал. Окончание метели и установившееся затишье было подобно милости Святых. Гаэрд невольно поглядывал на меч Святого Хальдура, начиная задумывать о Высшем вмешательстве. А как иначе рассудить, что метель окончилась, как только он добрался до конца протоптанной отрядом наместника тропы? Да и сама метель, разразившаяся в тот момент, когда он решил уехать из замка Ренваль? Ведь покинь ласс Дальвейг замок в намеченный день, и не узнал бы тогда об ужасах, которым подвергал супруг его благородную спасительницу.