– Тварь, которую ты привел с собой. Вот зачем ты нам нужен, Антон.

О! Калита снизошла до того, чтобы назвать смертного по имени в присутствии других Старших. Не «мальчишка», не «парень», не «смертный». А целый «Антон!». Торгуйся, Антон, торгуйся, как никогда в своей жизни!

– Что за тварь? – я на самом деле не понимал, о чем идет речь, от чего Калита замерла, а Геора даже повела бровью.

– Эта.

Калита повела рукой, будто извлекая из пустоты какой-то предмет, после чего бросила ко мне под ноги что-то блестящее. Я протянул руку и, шипя от боли в потревоженных ожогах, поднял с пола часовни безделушку. Разжав пальцы и сфокусировав взгляд, я увидел крестик. Мой нательный крестик, который по прибытию в этот мир я снял и положил в боковой кармашек рюкзака. Да так и забыл о нем.

До меня стало доходить, о чем говорят Старшие, и от этого у меня волосы встали дыбом. Захотелось рассмеяться и сказать что-нибудь в стиле «Хватит гнать!», но что-то я не видел на богах клоунских костюмов и грима. Они, от лица Калиты, говорили абсолютно серьезно.

Когда я уже решил ответить что-нибудь едкое на тему того, что стоит лучше закусывать, потому что персонаж, связанный с крестиком – выдумка, меня скрутило от чудовищной, но такой знакомой боли. Прямо сейчас кто-то небрежно исцелял Лу, как исцеляли меня после «сеанса» у заплечных дел мастеров. Вот только дело в том, что в процессе любые наносимые в ходе жесткого лечения повреждения сразу же затягивались. Сейчас же мага-целителя с садистскими наклонностями рядом со не было, так что меня просто-напросто разрывали на части.

– Геора! – опять обратилась к Первородной Калита.

– Матерь, – голос подал Соф, – если мы что-нибудь не сделаем, это остановит его сердце. И он уже ничего нам не скажет.

По лицу Георы пробежала тень раздражения, после чего Матерь вскинула руку и сжала пальцы в кулак. Я ощутил, как на шее материализовался мой рабский ошейник – цепь, которой я был прикован к Лу. Он не походил на реальный предмет, скорее это был изумрудно-зеленый фантом, который обхватывал мою шею. Ну а что, похож, если вспомнить ощущения от удушения. Очень даже похож.

Матерь разорвет свое заклинание? Она же только что вещала, что ее слово нерушимо. Или когда очень надо, то она своему слову настоящий хозяин: захотел – дал, захотел – взял?

Сквозь боль я почувствовал, как ошейник чуть разошелся, будто кто-то чуть раздвинул застежку, ослабив хватку. Боль сразу же стихла – не ушла до конца, но стала едва заметной.

– У тебя всегда есть запасной план, Матерь, – это Соф поддел Геору.

По всей видимости, Первородная была в разы коварнее всех остальных Шестерых вместе взятых, о чем прочие боги любили ей напоминать.

Еще одно легкое движение рукой – и я уже на самом деле исцелен и могу снова дышать, думать и говорить.

– Спасибо, так намного лучше, – поддакнул я в тон Мудрецу.

Ну а чего? Это они пришли просить у меня, а не я у них.

– Что ты знаешь о твари? На самом деле?

Матерь сейчас была предельно серьезна и я понял, что время для сушки зубов прошло. Вот купец – давай товар, или тебя размажут. Потому что купец крайне не в духе.

– Вы про этого персонажа? – я поднял перед собой крестик. – Это сказка из моего мира. Миф, который стал религией. У нас вообще с богами все сложно, но Калита должна была донести…

Зря я выбрал такое слово. «Донести». Лучше бы сказал «рассказать», но уже не исправишь.

– Он более чем реален, Антон, – спокойно перебила меня Бард. Сейчас передо мной стояла такая знакомая мне Энжи. Только взгляд чуть изменился. Стал жестче, каким-то старым.

– Оно уже захватило Кватт, – продолжила Бард, – нам нужно знать, если уж не что она такое, то что будет делать дальше.

Я задумался. Захватила Кватт? Империю далеко на западе? Там что, теперь официально верят во Всевышнего, единственного и неповторимого?

– Что ты знаешь о нем?

– А чего сами не покопаетесь в моей голове, вон, она была рядом столько времени, – я кивнул на Калиту.

Соф поморщился от моей грубости.

– Мальчик, ты же овладел магией разума, – начал спокойно покровитель ученых, перехватывая слово у Матери, – память обрывочна и нестабильна, особенно твоя. После того, что с ней сделала маленькая богиня.

Голос Мудреца был сейчас приятным и шелковистым. Как мягко стелет! Моя почти смертельная стычка с Лу закрыла мою старую память от Старших богов? Как же забавна и непредсказуема жизнь!

Я улыбнулся Мудрецу, после чего принял решение: буду торговаться.

– Ну, тогда смотрите внимательно, Старшие Боги.

И начал вспоминать все, что знал о авраамических религиях – иудаизме, христианстве, исламе. Все они имели общие корни, их писания пересекались, разница лишь в концовках и трактовках. Я, например, всегда удивлялся тому, что в целом враждебном христианству исламе была и Мария, и Иисус. Только под именами Марьям бинт Имран – мать пророка Исы, и, собственно, сам Иса ибн Марьям аль-Масих – Иисус, сын Марии. И много всего прочего, что превращает все религиозные войны моего мира в одну большую насмешку над здравым смыслом.